Михаил Пыляев - Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы

Начальникам Академии давались многие ученые поручения. Так, ректору в 1722 году были даны взятые в лавках на Спасском мосту писаные подозрительные тетради и так называемые «волшебные» тетради; пойманных с такими тетрадями наказывали плетьми и потом отсылали к ректору на увещание. Полиция, находя «волшебные» записи, гадательные книги у простодушных людей, зараженных суеверием и обольщавших колдовством, отсылала их к ректору академии.

Так, в 1726 году были найдены такого рода письма у одного иеродиакона Прилуцкого монастыря, Аверкия, который для вразумления был представлен ректору Гедеону. Любопытный также случай рассказывается в бумагах этого же года. К ректору Гедеону из полицеймейстерской канцелярии был прислан дворовый человек князя Долгорукова, Василий Данилов, который, вступив в сношение с дьяволом, украл по его наущению золотую ризу с иконы Богоматери и попался в руки правосудия, от которых, несмотря на просьбы, не был избавлен дьяволом. Ректор должен был выслушать историю его видений и, по двухдневном увещании, возвратил его в полицию. Присылали для увещевания «записного бородача и раскольника» и иконоборца, который в воскресную литургию зажег смоляными щепами образ Спасителя.

К лицам, требовавшим увещания, относили и таких, которые впадали в задумчивость и в душевное расстройство. В этих случаях предписывалось психическое врачевание больного. В 1744 году к ректору Порфирию был прислан студент Академии Наук, Яков Несмеянов, впавший в «меланхолию». В бумаге предписано:

«Определя его к кому из учителей, велеть разговаривать и увещевать, и при том усматривать, не имеет ли он в законе Божии какого сумнения».

Ученики в академии были всякого звания. В 1736 году сюда поступило 158 детей дворянских, между которыми были князья Оболенские, Прозоровские, Хилковы, Тюфякины, Хованские, Голицыны, Долгорукие, Мещерские и другие. Среди этого общества находились подьяческие, канцелярские, дьяческие, солдатские и конюховы дети. А также во главе общества учеников почти во время каждого курса находились лица, имевшие уже иерархические степени, священники, дьяконы и монашествующие.

Часто студента богословия, не окончившего курса, определяли в одну из церквей священником, но он обязан был ходить в Академию до окончания курса. Число учеников простиралось от 200 до 600, годы учения иногда тянулись до двадцати лет, и нередко случалось, что студенты богословия кончали в 35 лет. Не имевших способности к учению, но отличавшихся добрым поведением держали в академии, ожидая, не откроется ли у них со временем дарования, и, если ожидания были тщетны и ученик приходил в зрелые лета, его исключали. В 1736 году таких «непонятливых и злонравных» было исключено сто человек, двух новокрещенных калмыков держали в одном классе девять лет и, наконец, исключили по неспособности к учению.

Вообще начальство не любило карать учеников исключением и выгоняло только тогда, когда «буде покажется детина непобедимой злобы, свирепый, до драки скорый, клеветник, не покорив, и, буде через годовое время ни увещании, ни жестокими наказании одолеть ему невозможно, хотя бы и остроумен был, выслать из академии, чтобы бешеному меча не дать».

Экзамены в академии были торжественные и продолжались три дня в собрании многочисленных посетителей. Диспуты открывались пением учеников, иногда с присоединением оркестра. Диспуты риторические и пиитические состояли в разговорах нескольких учеников о каком-нибудь предмете из области природы, науки или искусства, в чтении стихотворений, в произнесении речей и т. д.

К торжественным действиям, в которых принимали участие ученики, принадлежали встречи царственных особ; так, после Полтавской победы учениками на Никольской улице около академии были говорены разные орации, у академии были устроены триумфальные ворота, украшенные эмблематическими картинами с латинскими и греческими надписями. Когда процессия приблизилась, ученики в белых одеждах, с венками на головах и ветвями в руках вышли навстречу государю, полагали перед ним венки и ветви и пели канты.

Из академии вышло много замечательных лиц прошедшего столетия; здесь получил образование известный сатирик князь Антиох Кантемир; он, еще будучи 11 лет, сочинил на греческом языке похвальное слово Дмитрию Солунскому, которое и говорил с дозволения Петра Великого, в его присутствии в церкви Заиконоспасского монастыря. В этой же академии был первый по успехам Ломоносов и, вступив в класс пиитики, написал свой чуть не первый опыт стихами:

За этот поэтический опыт учитель его, Федор Кветницкий (впоследствии архиепископ Феофилакт), подписал ему: «Pulchre».

Здесь же получил свое образование сын купца из Гороховца Михаил Ширяев, бывший впоследствии любимцем Петра Великого; он писал стихотворения и жил у царя при дворе, государь называл его князем, великим оратором; Петр любил его за острый ум. В этом же заведении воспитывался известный своими лирическими произведениями Василий Петров, любимец светлейшего князя Тавриды и придворный библиотекарь императрицы Екатерины II.

Также значится учеником академии Иван Магницкий, сочинитель первой «Арифметики», напечатанной в 1703 году. Первый профессор философии Московского университета, Николай Поповский, тоже был один из учеников академии. Поповский считается также первым издателем «Московских Ведомостей». Известный своим описанием Камчатки С. П. Крашенинников тоже получил свое образование в этой Академии.

Первый переводчик гомеровой «Илиады», не менее популярный пиит своего времени, Ермил Иванович Костров, тоже обучался сперва в этой академии и затем уже окончил курс в университете со степенью бакалавра.

Здесь же окончил курс богословских наук другой пиит, Петр Буслаев, служивший дьяконом в Успенском соборе. Он напечатал в 1734 году поэму на смерть Строгановой, про которую Тредиаковский сказал:

«Если бы в стихах Буслаева было падение стоп, возвышающихся и понижающихся, что могло б быть и глаже и плавнее Буслаева стихов?»

Из числа учеников академии можно назвать еще В. Г. Рубана, издававшего три журнала, написавшего историю Малороссии, описание городов Петербурга и Москвы, затем нескольких любопытных календарей и переводившего много книг с греческого и латинского языков, затем Н. Н. Бантыш-Каменского, Антона Барсова – соредактора первого редактора «Московских Ведомостей», и знаменитого архитектора В. И. Баженова, украсившего Москву и Петербург многими капитальными зданиями. В аудитории академии стекались слушатели всех сословий.