Михаил Пыляев - Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы

Князь Хованский сам был известен как симпатичный поэт; его песенка в свое время обошла всю Россию и, кажется, посейчас живет в памяти деревенских девушек и горничных. Кто из нас не слыхал милую песенку про «незабудочку»:

Спектакли у князя ставились с большим уменьем и разборчивым вкусом. Смерть князя Хованского оплакивал Карамзин в стихах («Друзья, Хованского не стало»), У князя Хованского жил известный шут, или дурак, Иван Савельич, которого знала вся Москва. Этот Савельич на самом деле был преумный и иногда так умно шутил, что не всякому остроумному человеку удалось бы придумать подчас такие смешные и забавные шутки. Хованские очень любили и баловали его – для него была устроена особая одноколка и дана в его распоряжение лошадь; он в этом экипаже езжал на гулянья, которые бывали на Масленице и Святой. В летнее время он появлялся на гулянье под Новинским в своей одноколке: лошадь вся в бантах, в шорах, с перьями, а сам Савельич, во французском кафтане, в чулках и башмаках, напудренный, с пучком и с кошельком и в розовом венке, сидит в своем экипаже, разъезжает между рядами карет и во все горло поет: «Выйду ль я на реченьку» или «По улице мостовой шла девица за водой». Выезды Савельича очень забавляли и тешили тогдашнее общество. После Хованских Савельич в Москве жил в доме Е. С. Ивашкиной (урожденной Власовой, по первому мужу – Шереметева), супруги обер-полицеймейстера в первой четверти XIX столетия. Савельич в 1836 году был еще жив; под конец своей жизни он сделался комиссионером и нажил состояние. Однажды, обязавшись чихнуть на каждой из двадцати ступеней, он добросовестно вычихал себе дом у одного богатого причудливого московского вельможи.

В числе барских театров в Москве в конце царствования Екатерины II был очень недурной у графа П. С. Потемкина, внучатного брата знаменитого князя Таврического.

Смерть владельца театра 36от отравы в свое время произвела в Москве немало толков.

Бантыш-Каменский говорит, что кончину графа тогда приписывали посещению, будто бы сделанному ему страшным Шешковским 37и вызванному внезапным желанием исследовать дело о поступке его в 1786 году в Кизляре с персиянами.

Дело это помрачает имя П. С. Потемкина коварным и жестоким поступком. Двое из братьев Али-Мегемет-хана, хищника персидского престола, бежали от его преследований; первый успел укрыться в Астрахань, а второй приближался морем к Кизлярскому берегу. Потемкин отказался принять его под предлогом, что Россия в мире с Персией.

Но изгнанник, преследуемый по пятам неприятельскими кораблями, решился с отчаяния войти в Кизлярский порт. Комендант Кизляра послал ему навстречу лодки, наполненные солдатами, которых беглецы радостно приветствовали. Но только что солдаты взошли на корабль, как бросились на персиян, перерезали, передушили и перетопили их всех и разграбили несметные сокровища, увезенные на этом корабле принцем, который сам погиб в волнах.

Дело это почти десять лет оставалось безгласным, несмотря на общую его известность, но наконец нашли нужным поднять его, ввиду того, что Россия, воюя с Персией, приняла на себя защиту прав принцева брата Сали-хана, спасшегося в Астрахани и жившего в России забытым, пока он не сделался нужен, как предлог для войны с Персией.

Над Потемкиным было наряжено следствие – вся Москва заговорила об этом скандале; Потемкин сделался очень болен. Жена его, красавица Прасковья Андреевна (урожденная Закревская, род. в 1763 г., ум. в 1816 г.), растрепанная, простоволосая, с воплем и слезами приходила к Иверской поднимать образ Богородицы и несла его к себе в дом молебствовать по улицам Москвы. Жена Потемкина славилась своей красотой и пользовалась восторженною любовью князя Таврического.

Когда в 1789 году при главной квартире его, рядом с военным штабом образовался, к удивлению России, другой – женский, то в числе лиц последнего, как говорит П. П. Бекетов 38, Прасковья Потемкина занимала первое место.

Современники сохранили для потомства имена этих патриоток, облегчавших воинские труды светлейшего. Это были: П. А. Потемкина, гр. Самойлова, кн. Долгорукая, гр. Головина, кн. Гагарина, жена польского генерала де Витта. Энгельгардт в своих «Воспоминаниях» говорит, что жене Потемкина «его светлость оказывал великое внимание». Это внимание доходило у него до боготворения. Вот как выражал Потемкин страсть «к сударушке своей Парашеньке»: «Утеха моя, сокровище бесценное, ты дар Божий для меня, – писал он ей. – Целую от души ручки и ножки твои прекрасные, моя радость… Дурочка моя умненькая, je vous porte dans mon coeur…

Жизнь ты моя, тобою моя жизнь приятна, бесценная, ангел, которым сердце мое наполнено… Я, видя тебя благополучною, буду счастлив и в архиерействе подам мое благословение; облачась пребогато, скажу к тебе: да победиши враги твоя красотою твоею и добротою твоею. Знаешь ли ты, прекрасная голубушка, что ты кирасиром у меня в полку! Куда как шапка к тебе пристала, и я прав, что к тебе все пристанет. Прости… целую ручки ангельские» («Рус. Стар.». T. XIII, 1875 г.).

Возвращаясь к другому Потемкину, мы видим, что он, обвиняемый в грабеже и убийстве, впоследствии издал стихотворение: «Глас невинности». На это стихотворение явился колкий и ядовитый ответ – «Возражение на “Глас невинности”». Подобных возражений было еще три: одно из этих сатирических посланий приписывали Державину, последнее, по выражению Болотова, «летало всюду в Москве и читано было многими».

В Москве тогда говорили, что жадность Потемкина доходила до того, что он променивал косяками людей и солдат на косяки горских лошадей и овец, которые ему были нужны. Он не жалел своих соотечественников отдавать в неволю ради своей корысти.

К делу Потемкина примешивали еще генерала Гудовича, командира кубанских войск и рязанского наместника. Преследуемый такими неприятными слухами, Потемкин думал даже оставить Россию и поступить на службу австрийского императора. Молва в Москве еще приписывала Потемкину смерть князя П. М. Голицына, молодого полковника, красавца, охранявшего дорогу от Казани к Оренбургу и нанесшего первый удар Пугачеву. Но последнее обвинение неверно: Голицына убил Шепелев на дуэли, как тогда говорили, «изменнически заколол». Шепелев был женат впоследствии на одной из племянниц князя Потемкина.

По поводу этой дуэли ходили следующие толки. В бытность Екатерины II в 1775 году в Москве на балу Голицын был замечен государыней; увидав его, она сказала: «Как он хорош! Настоящая куколка». Эти слова его и погубили.

П. С. Потемкин воспитание получил в Московском университете в первые годы его основания. Быстрая служебная карьера его начинается в первую турецкую войну; здесь он получил чин гвардии капитан-поручика и Георгия 4-й степени.