Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

— Теперь мне открылась логика всемирной истории. Отныне я могу свести столь противоречивые по видимости явления развития общества и идей к их общим материальным причинам.

Действительно, все в словах Маркса было стройно, неопровержимо и просто, как сама величавая природа.

Лафарг с присущими ему горячностью, нетерпением, быстротой принялся читать все то, что написал когда бы то ни было Маркс. Его захватила глубина и новизна узнанного. И, однако, приглядываясь и прислушиваясь ко всему, что делал и говорил Маркс, Поль пришел к выводу, который часто повторял:

— В жизни, в действии, в живом слове Маркс еще более велик. Никакое из его произведений не воспроизводит во всей полноте его необозримых знаний и гения. Он воистину гораздо выше своих произведений.

Подле Маркса нельзя было оставаться умственно бездеятельным и равнодушным. В Модена-Вилла стекались мысли, интересы, вопросы, которые волновали весь мир. Слово «скука» забывалось здесь навсегда.

В немногие свободные часы Маркс наслаждался беллетристикой. Превыше всех романистов любил он Сервантеса и Бальзака. Особенно поразил его мудро- проникновенный, глубокий и иронический «Неведомый шедевр» Бальзака. Было нечто схожее и близкое в сложной и вечно ищущей душе Маркса с героем повести, гениальным живописцем, которого преследовало желание до мельчайших штрихов воспроизвести то, что жило в его мозгу; он из-за этого без конца дорисовывал, подчищал свою картину, покуда на полотне ничего не осталось.

— Бедняга художник! В поисках совершенства он погубил свое творение. Когда следует остановиться и поставить точку? Лучшее — враг хорошего. Я понимаю душу героя Бальзака, никогда не довольствующегося тем, что написал.

Действительно, Маркс постоянно вносил в рукописи все новые и новые изменения, дополнял или перечеркивал написанное и горестно утверждал, что изложение его не до конца выражает задуманное, не доносит его мыслей. Самым беспощадным и суровым критиком Маркса был он сам. Энгельс часто осуждал друга за его чрезмерную придирчивость к своему творчеству.

Чтобы написать около двадцати страниц об английском рабочем законодательстве, он изучил целую библиотеку синих книг, в которых были опубликованы доклады следственных комиссий и фабричных инспекторов Англии и Шотландии. Поля этих книг от начала до конца властно исчерканы пометками его карандаша. Не раз Маркс с глубоким почтением говорил о добросовестности людей, писавших отчеты.

— Вряд ли возможно в других странах Европы найти таких же компетентных, беспристрастных и решительных людей, как английские фабричные инспектора. — В знак признательности он воздал дань их заслугам в предисловии к «Капиталу».

В ноябре 1866 года первая часть рукописи была отправлена в Гамбург Отто Мейснеру, издателю демократической литературы, который до этого напечатал брошюру Энгельса «Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия», направленную против лассальянцев.

Дела Международного Товарищества требовали у Маркса много времени и сил. Он часто выступал перед рабочими по самым разнообразным вопросам. На празднестве, устроенном поляками-изгнанниками вместе с деятелями Интернационала, Маркс произнес |речь, в которой заявил, что без независимости Польши не может быть свободной Европы. Споря с теми, кто недооценивал значение Польши, Маркс указал, что отмена крепостного права в России еще более укрепила царизм и царская Россия, как и прежде, остается оплотом всей европейской реакции, всех привилегированных классов против социалистической революции. Независимая Польша послужит предварительным условием «социального возрождения» всей Европы.

Весной 1867 года Маркс решил сам отвезти остальную часть книги в Гамбург к издателю Мейснеру и в ожидании первых корректурных листов посетить в Ганновере своего преданного последователя и многолетнего корреспондента врача Людвига Кугельмана.

Как только весть о предполагаемом приезде Маркса на континент дошла до Германии, одна из ганноверских газет сообщила, что глава Интернационала собирается уехать с острова, чтобы подготовить восстание в Польше. Через Кугельмана Маркс вынужден был опровергнуть эту ложь там же, где ее распространили. Заявление Маркса было напечатано в «Газете для Северной Германии» в конце февраля.

Накануне отъезда Маркс выкупил из ломбарда свое пальто и часы. Помог и Энгельс, прислав необходимую сумму на поездку и для семьи.

Карл уезжал в особо приподнятом, отличном настроении. В эти весенние дни Интернационал торжествовал большую победу. Бастующим парижским рабочим бронзового производства с помощью вмешательства Международного Товарищества удалось получить существенную денежную поддержку от английских тред-юнионов. Узнав об этом, хозяева предприятий тотчас пошли на уступки. История эта, столь необычная, наделала много шуму во французской прессе и значительно подняла престиж Интернационала.

Морской переезд из Англии на континент оказался очень трудным, так как пароход попал в шторм. Маркс, однако, хорошо переносил качку и чувствовал себя превосходно среди немногих пассажиров, избежавших морской болезни. Добравшись до Гамбурга, он послал Энгельсу веселое шуточное письмо о своем путешествии.

«…Вид заболевших и слабеющих спутников отравил бы мне дальнейшее путешествие, если бы некоторое ядро не держалось стойко. То было «ядро» очень «смешанного» состава: немецкий капитан, очень похожий на тебя лицом, но малого роста; в нем было так же много твоего юмора и то же добродушно- фривольное подмигиванье глазами; лондонский скотопромышленник, настоящий Джон Буль; …немец из Техаса и — это главная персона — немец, который уже 15 лет разъезжает по восточной части Перу, в местности, лишь недавно зарегистрированной в географии, где, между прочим, еще исправно едят человеческое мясо. Это — сумасбродный, энергичный и веселый парень. Он имел при себе ценную коллекцию каменных топоров и т. п., которые заслуживали того, чтобы быть найденными в «пещерах». И — в виде приложения — одна дамская особа (все остальные дамы, больные морской болезнью, лежали в дамской каюте), старая кляча с беззубым ртом, великолепно, по-ганноверски, говорящая, дочь какого-то допотопного ганноверского министра, по фамилии фон Бер или что-то в этом роде; теперь она уже давно исправительница рода человеческого, пиэтистка, филантропка — друг рабочих; …В четверг вечером, когда буря наиболее неистовствовала, и все столы и стулья танцевали, мы кутили en petit comite [17] В небольшой компании (фр.) , в то время, как старая кляча лежала на диване, откуда толчки парохода время от времени сбрасывали ее на пол, в середину каюты, очевидно, чтобы ее немного развлечь… Наш немецкий дикарь со смехом рассказывал о… свинствах дикарей… Образчик: его принимают в качестве гостя в индейской хижине, где как раз в этот день женщина разрешилась от бремени. Послед приготовляется в виде жаркого, и ему — это высшее выражение гостеприимства — дают его отведать!»