Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

Предостерегая от парламентских иллюзий, получивших к концу XIX века распространение среди некоторой части деятелей рабочего движения, особенно среди оппортунистических элементов германской социал-демократии, Энгельс указывает, что, пока сохраняется власть капитала, никакие демократические свободы сами по себе не могут привести к освобождению трудящихся. В то же время Энгельс подчеркивает заинтересованность пролетариата в сохранении и расширении демократических свобод, создающих максимально благоприятные условия для развертывания его освободительной борьбы за революционное преобразование общества.

Рассматривая, как по мере развития производительных сил изменяется и способ производства материальных благ, как на определенном этапе становится неизбежным и закономерным появление частной собственности и раскол общества на противоположные классы, Энгельс развивает в своей книге сформулированный основоположниками марксизма вывод о том, что дальнейший рост производительных сил в капиталистическом обществе с той же необходимостью приводит к превращению частной собственности и эксплуататорских классов в прямую помеху развитию производства. Это делает неизбежной пролетарскую революцию, осуществить которую, как неоднократно указывали Маркс и Энгельс, можно только путем слома старой эксплуататорской государственной машины буржуазии и замены ее государством нового типа — диктатурой пролетариата, представляющей собой высшую форму демократии. Лишь на основе ликвидации частной собственности на орудия и средства производства и антагонистических классов возникнут предпосылки для исчезновения и отмирания государства вообще. «Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором».

Создавая свое произведение, Энгельс опирался на огромный фактический материал по археологии, истории и этнографии. В наибольшей степени он использовал книгу стихийного материалиста Моргана «Древнее общество». Энгельс сохранил и предложенное Морганом деление первобытной истории на эпохи дикости и варварства с подразделением каждой из них еще на три ступени в зависимости от развития орудий труда и уровня материального производства. Давая понять, что этот принцип периодизации истории имеет лишь ограниченное значение, поскольку в основе его лежит не смена различных типов производственных отношений, а различные ступени в эволюции материальной культуры первобытного общества, Энгельс указывал, что по мере дальнейшего развития науки и накопления нового фактического материала в эту периодизацию Моргана неизбежно будут внесены уточнения.

Как и предвидел Энгельс, данные современной науки позволяют создать более совершенную периодизацию истории первобытно-общинного строя, а также внести ряд изменений в отдельные положения Моргана, касающиеся некоторых форм первобытной семьи, что частично было сделано уже самим Энгельсом при подготовке им четвертого издания своей книги в 1891 году. Однако эти неизбежные изменения и уточнения, вносимые в конкретную картину зарождения, развития и гибели первобытной общественно-экономической формации, нарисованную Энгельсом более 75 лет назад, касаются лишь отдельных частностей и ни в малейшей степени не затрагивают основных выводов, которые находили и находят в новых научных данных лишь подтверждение своей правильности. Книга Энгельса относится к числу тех произведений, в которых «можно с доверием относиться к каждой фразе».

Книга «Происхождение семьи, частной собственности и государства» вышла в свет в Цюрихе в октябре 1884 года, в Петербурге — в 1894 году. Это было первое произведение Энгельса, изданное в России легально.

Проникновение идей научного коммунизма в рабочую среду происходило неравномерно: в одних странах очень медленно, в других условия были более благоприятными.

Естественно, что передовые пролетарии тех стран, где население говорило по-немецки, первыми имели возможность познакомиться с трудами Маркса и Энгельса. Распространению социалистических идей Энгельс уделял наибольшее внимание, он считал, что идейное завоевание народа требует продолжительного времени и революционные выступления возможны лишь тогда, когда складывается соответствующая ситуация. В Англии восприятие рабочим классом идей научного коммунизма по многим причинам протекало заторможенно. В письме к Либкнехту, рассказывая о лондонских социалистах, их неудачах, их склонности к анархизму, Энгельс говорит о «буре в социалистическом стакане воды». Энгельс умел трезво судить о расстановке сил и перспективах рабочего движения.

Энгельс всесторонне и скрупулезно изучает каждую данную страну, ее прессу, учитывает ее исторические особенности, пишет статьи для ее социалистических газет, ведет переписку с ее вождями, принимает у себя в Лондоне многочисленных посетителей, выезжает в некоторые страны. Он не обманывается относительно слабости социалистических организаций на острове, на котором жил, но возлагает огромные надежды на русский пролетариат, хотя Англия в то время была самой развитой в промышленном отношении страной, а Россия самой отсталой. Он говорит, что преимущественное положение Англии как колониальной державы дает возможность буржуазии подкупать верхушку рабочего класса, разобщать его, и в то же время указывает всем на Россию, где после освобождения крестьян в 1861 году создались условия, при которых лавина может сдвинуться от малейшего толчка.

Энгельс заболел какой-то не понятной для врачей болезнью. Движения его были скованны, и многие месяцы подряд он лишь с трудом мог сидеть за столом. Полгода он пролежал в постели.

Врачи снабдили Энгельса различными механическими приспособлениями, благодаря которым он начал с трудом передвигаться.

Немного оправившись, Энгельс сел за рукописи второго тома «Капитала». Вопреки запрету врачей он снова просиживал за письменным столом по 8—10 часов кряду.

Чрезмерно напряженные занятия привели к тому, что тяжелая болезнь возобновилась. Энгельс не мог писать. Шли дни и недели, а работа над «Капиталом» не подвигалась. Тревога о судьбе не расшифрованных еще рукописей Маркса мучила его не меньше самого недуга.

«…абсолютно необходимо переписать разборчивым почерком рукопись заключительных томов «Капитала» и подготовить текст, годный для печати, — писал Энгельс в Женеву своему задушевному старому другу И. Ф. Беккеру. — Ни того, ни другого никто больше сделать не может. Если бы мне пришлось до этого протянуть ноги, то никто другой, кроме меня, не смог бы расшифровать рукописи, которые сам Маркс часто не мог после прочесть, а пожалуй, только его жена да я».