Михаил Иовчук - Плеханов

Тогда Плеханов решил выступить против либеральных народников в нелегальной печати. Он предполагал издать книгу, которую решил назвать «Наши разногласия. Часть II». Решив сделать исторический экскурс и показать, из каких источников вырос марксизм, Плеханов увлекся этой темой и работал над ней в течение двух лет.

В начале 90-х годов расширились революционные связи Плеханова и его группы с деятелями европейского рабочего движения. В это время у Плехановых, приезжая в Женеву, часто бывала Роза Люксембург, тогда молодая девушка, студентка Цюрихского университета. Познакомилась она с Плехановым еще в 1891 году. Она писала тогда своим друзьям Кричевским: «Я люблю на Плеханова смотреть у Аксельродов из уголка, смотреть просто, как он говорит, движется, на его лицо — оно мне замечательно нравится».

Роза Люксембург познакомила с Плехановым свою приятельницу Любовь Исаковну Аксельрод, однофамилицу Павла Борисовича. Любовь Аксельрод под влиянием Георгия Валентиновича увлеклась философией. Вскоре она сделалась незаменимым помощником Георгия Валентиновича.

В августе 1893 года в Цюрихе состоялся третий конгресс II Интернационала. Плеханов получил мандат от Петербургского кружка и от «Русского социал-демократического общества» в Нью-Йорке. В. Засулич и П. Аксельрод присутствовали на конгрессе в качестве гостей. Плеханова выбрали на конгрессе в комиссию по военному вопросу. Его выступление было теоретически зрелым, логически обоснованным и в то же время глубоко эмоциональным. Плеханов заклеймил царскую Россию как оплот международной реакции и военной опасности: «Уже давно, — говорил он, — пора покончить с русским царизмом, позором всего цивилизованного мира, с постоянной опасностью для европейского мира и прогресса культуры. И чем больше наши немецкие друзья нападают на царизм, тем более должны мы быть благодарны. Браво, мои друзья, бейте его сильнее, сажайте его на скамью подсудимых возможно чаще, нападайте на него всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами! Что же касается русского народа, то он знает, что наши немецкие друзья желают его свободы».

В своем заключительном слове Плеханов допустил фразу, которая пагубно отразилась на его судьбе. Критикуя политику французского правительства за финансовую поддержку царского правительства, он сказал: «Говорят, что русская опасность вовсе не является такой угрожающей. Но разве вы забыли, что русский царь соединился с вашей (обращаясь к французским делегатам. — Авт.) буржуазией, что он является убийцей Польши? Как может Франция настолько забыть свое революционное прошлое…» (3—VIII, 135).

Эти слова были сочтены оскорблением Франции, буржуазная печать начала травлю Плеханова. Чувствовалось, что Плеханова в любой момент могут выдворить из Франции из Морне, где он жил последние годы. Но до этого произошли еще два события — радостное и печальное.

После Цюрихского конгресса Плеханов познакомил Засулич с Энгельсом. Вскоре Вера Ивановна в письме Дейчу сообщила об этом: «…видела я там (в Цюрихе. — Авт.) массу интересного народа. Начать хоть с Фридриха Карловича. Он был у нас, т. е. у Павла (Аксельрода. — Авт.), раза три. Совсем простой, ласковый такой старик. Уж на что я трусиха на незнакомых людей, а и то с ним сразу освоилась». Радостные уезжали после конгресса русские делегаты. Встреча с Энгельсом придала им новые силы.

Но накануне 1894 года на Плехановых обрушилось новое несчастье — их пятилетняя дочь Машенька заболела менингитом. Сразу же дали знать отцу, тот нелегально перешел франко-швейцарскую границу, которая, кстати, совсем не охранялась. Он застал дочку уже умирающей… К. П. Медведева, близко знавшая Плехановых, позже рассказывала В. Д. Бонч-Бруевичу: «Тяжело, трудно было смотреть на Георгия Валентиновича. Розалия Марковна страдала ужасно, плакала, и эти слезы, может быть, облегчали ее, а он был молчалив, спокоен, тверд, но это спокойствие, это отсутствие внешнего выражения глубочайшего душевного страдания было еще ужасней, еще трагичнее. За эти дни он постарел на 10 лет, осунулся, сгорбился. Огромные орлиные глаза ввалились в глубокие орбиты и светились такой страдальческой жалостью, что трудно себе представить то титаническое напряжение воли, которое он должен был проявить, чтобы не плакать, не рыдать, не отчаиваться. Он был как-то по-особому трагически нежен с Розалией Марковной и утешал ее глубокими задушевными словами… Георгий Валентинович был на редкость заботлив с детьми в эти дни отчаяния».

Именно тогда Плеханов получил предложение от правления Германской социал-демократической партии написать брошюру с критикой анархизма. К тому же ему надо было кончать книгу, направленную против либеральных народников. А французская полиция совсем распоясалась — на квартире Плеханова в Морне был устроен обыск. Стало ясно, что вот-вот его вышлют из Франции.

В это тяжелое для Плеханова время его морально поддержали не только русские друзья, но и деятели международного рабочего движения. Теплые дружеские письма с выражением соболезнования он получил от Ж. Геда, В. Либкнехта. И Георгий Валентинович преодолел свое отчаяние и засел за работу. Уже 2 марта он пишет В. Либкнехту: «Я не буду больше касаться постигшего меня несчастья. Я много страдал, но главное — это то, что я в состоянии уже сейчас приняться за работу, а раз человек может работать, то он еще не погиб духовно» (4—II, 122).

Последние месяцы жизни во Франции были очень тревожными, каждый день Плеханов и Засулич ждали высылки.

С предложениями переселиться в Болгарию обратились болгарские социалисты, с которыми Плеханов поддерживал самые тесные дружеские связи еще с 80-х годов, когда они учились в Швейцарии, а Плеханов читал им лекции по политической экономии. В кабинете Плеханова всю жизнь висел фотографический портрет болгарских студентов, учившихся в Женеве.

Получил приглашение приехать Плеханов и из Северной Америки. Там в течение пяти лет жил Сергей Михайлович Ингерман, принятый в 1888 году в группу «Освобождение труда». Через два года он вынужден был эмигрировать в Америку, хорошо там устроился, но не забывал своих друзей. Он был одним из организаторов «Русского социал-демократического общества» в США, которое поддерживало связь с членами группы «Освобождение труда» и неоднократно посылало ей деньги на издания марксистской литературы и просто на личные расходы. Поэтому Плеханов, получив от Ингермана приглашение переехать в Америку, серьезно его обдумывал. Обсуждал он и возможность переселиться в Англию. Он даже обратился за советом к Вильгельму Либкнехту, который ему ответил: «Дорогой друг! Прежде всего примите выражения самого искреннего сочувствия! Мы получили известие о постигшем вас и вашу супругу ужасном ударе. Но — надо жить и бороться!