Маша Гессен - Совершенная строгость. Григорий Перельман: гений и задача тысячелетия

Современное западное математическое сообщество действует как корпорация, пусть и небольшая. Оно защищается от окружающего мира. Возможность работать зависит от согласия и сотрудничества. Однако в силу узости своего круга математики иногда ведут себя как семья, жертвующая идеалами и принципами ради общих интересов и взаимодействия. Перельману было мало дела до корпораций, кланов и семей, за исключением собственной матери. Он просто не понимал, как это устроено. И поэтому предпочитал просто не иметь к этому отношения.

Примерно за год до того, как летом юоб-го разразился грандиозный скандал, организационный комитет Международного математического конгресса отправил Григорию Перельману приглашение прочитать лекцию в Мадриде во время форума. Оргкомитет и наградной комитет работают независимо друг от друга. Имена их членов не разглашаются до открытия конгресса. Публике заранее известны только имена председателей.

Перельман не ответил ни на это письмо, ни на последующие. Представитель оргкомитета связался с Кисляковым (Перельман тогда еще работал в Институте им. Стеклова), а тот позвонил Перельману домой. Перельман объяснил, что он оставил письма без ответа именно потому, что имена членов комитета были секретом: он не станет иметь дела с заговорщиками.

Кисляков передал замечание Перельмана оргкомитету, и комитет сообщил имена своих членов. Поскольку Перельман снова не ответил, оргкомитет снова прибег к посредничеству Кислякова. Перельман объяснил ему, что оргкомитет предоставил слишком мало информации и сделал это слишком поздно, поэтому он не намерен больше это обсуждать.

Нежелание Григория Перельмана сотрудничать с оргкомитетом — из-за этого он не поехал на конгресс — стало для организаторов настоящим ударом. Было абсолютно ясно, что доказательство гипотезы Пуанкаре станет главной темой конгресса. В то же время комитет по присуждению медали Филдса, действующий независимо от оргкомитета, назвал Перельмана среди других награжденных.

Медаль Филдса (ее иногда называют Нобелевской премией для математиков, которых, как известно, Альфред Нобель обошел в своем завещании) вручается каждые четыре года ученым, не достигшим возраста сорока лет. Число лауреатов должно быть больше двух и меньше четырех. Перельману должно было исполниться сорок перед конгрессом, и у него был последний шанс получить эту премию. И хотя к лету 2005 года топологи пришли к консенсусу, что Перельман все-таки доказал гипотезу Пуанкаре, и комитет знал об этом консенсусе (Джефф Чигер был одним из членов комитета), точка еще не была поставлена. Кляйнер и Лотт, Морган и Тянь еще не закончили проверку доказательства, поэтому никто не мог гарантировать, что в доказательстве не будет выявлена серьезная или даже непоправимая ошибка, как предсказывал Яу. Филдсовский комитет подготовил приглашение для Перельмана, в котором в обтекаемых формулировках предложил принять медаль — настолько обтекаемых, что в нем, как и в пресс-релизе в следующем году, не упоминалось о том, что Перельман доказал гипотезу Пуанкаре.

Обычно имена людей, награжденных медалью Филдса, не раскрываются (об этом не знают и сами лауреаты) до тех пор, пока об этом не объявят на Международном математическом конгрессе. Конечно, организаторы приглашают лауреатов в числе прочих математиков на конгресс и заранее планируют их выступления. Но Перельман отказался выступать, и поэтому потребовалось специальное приглашение.

Вообразите реакцию Перельмана. Он получил научный результат. Что теперь может предложить ему математическое сообщество? Признание его заслуг — вместе с тремя другими учеными, чей вклад не может сравниться с доказательством гипотезы Пуанкаре? Признание, которое больше похоже на попытку лишить его авторства? Если Перельман прежде не видел, что математика приобретает худшие черты политики, то сейчас это было очевидно.

Чтобы убедиться в том, что Перельман может согласиться поехать на конгресс и принять награду, Филдсовский комитет поручил своему председателю, президенту Международного математического союза, оксфордскому профессору сэру Джону Боллу посетить Перельмана в Петербурге. Миссия была сложной, но беспрецедентным был и повод для визита — вероятное доказательство гипотезы Пуанкаре. Сама личность лауреата тоже была неординарной.

За неделю до предполагаемого награждения Перельман и Болл провели несколько часов в переговорах в петербургском Доме дружбы. Перельман не собирался принимать медаль. Болл предложил ему несколько альтернатив (в том числе — прислать медаль в Петербург по почте, как уже случалось прежде, в СССР, когда власти запрещали математикам приезжать на конгресс), но Перельман отверг их все.

22 августа в Мадриде во время торжественного открытия конгресса Джон Болл назвал имена четырех филдсовских лауреатов: Андрей Окуньков, российский математик, ныне работающий в Принстоне; Григорий Перельман; австралийский вундеркинд Теренс Тао (работает в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе); француз Венделин Вернер. Имя Перельмана стояло в списке вторым — по алфавиту. "Медаль Филдса вручается Григорию Перельману из Санкт-Петербурга за его вклад в геометрию и принципиально новый взгляд на природу аналитической и геометрической структуры потока Риччи, — провозгласил Болл. — Я сожалею о том, что доктор Перельман отказался принять медаль".

Тем летом, когда журналисты из "Нью-йоркера" посетили Перельмана в Петербурге, он рассказал им, что именно перспектива быть награжденным медалью Филдса заставила его порвать с математическим сообществом. Он становился слишком заметным. Возможно, он оправдывался post factum: когда он уволился из Института им. Стеклова в декабре 2005 года, заявив, что покидает и математику, награждение медалью Филдса, хоть и было вероятным, еще не стояло на повестке дня. "Можно сказать, что он [Перельман] живет в абсолютном соответствии со своими принципами, — заявил мне Джефф Чигер почти два года спустя. — Но он не до конца раскрывает свои мотивы, а я предполагаю, что он достаточно эмоциональный человек. С помощью своего недюжинного ума он как бы пытается объяснить свои чувства, найти обоснование своим поступкам".

Скандал по поводу медали Филдса, кажется, стал серьезным испытанием чувств Чигера по отношению к блестящему молодому коллеге. "Он словно давал понять, что он выше этого, что с практикующими математиками что-то не так, — говорил мне Джефф Чигер, с большой осторожностью подбирая слова, чтобы не задеть Перельмана, если тот, паче чаяния, когда-нибудь прочтет эту книгу. — Его поведение казалось безупречным, но оно привело к тому, что все внимание досталось ему, и не только из-за особой важности того, что он сделал, но как будто вопреки этому. И до некоторой степени оттерло в сторону всех остальных медалистов".