Сергей Тепляков - Век Наполеона. Реконструкция эпохи

Двое этих людей были знаменитостями своего времени и уже хотя бы поэтому совсем не подходили для организации заговора. Эта акция была обречена на провал – так может, провал и был целью? Подсылая убийц, Питт наверняка имел программу-максимум (покушение удалось) и программу-минимум (покушение не удалось, но его попытка спровоцировала Наполеона на действия с необратимыми последствиями). Получилось – лучше некуда: герцог Энгиенский был выкраден с чужой территории, расстрелян впопыхах, с минимальными формальностями. Монархам Европы, которым уже приходилось наблюдать за скитаниями оставшихся без королевства неаполитанских Бурбонов, примеряя это на себя, теперь предстояло «примерить» нечто пострашнее.

Однако вышло странное: из европейских монархов не возмутился почти никто, а царем Александром именно в этот момент и вовсе овладели идеи построения всеобщего мира!

В ноябре 1804 года в Лондон прибыл Николай Новосильцов, член Негласного комитета, в котором при председательстве царя дискутировались разные идеи достижения мировой гармонии. Еще он назывался «Комитет общественного спасения». Была ли в этом названии доля самоиронии, выяснить нынче невозможно. Вопросы, которые должен был прояснить Новосильцов, царь видел так: «Почему нельзя было бы определить таким образом положительное международное право, обеспечить преимущество нейтралитета, установить обязательство никогда не начинать войны иначе, как по истощении всех средств, представляемых посредничеством третьей державы, и выяснив таким образом взаимные претензии и средства для их улажения?». Новосильцов должен был предложить «новый кодекс международного права» согласно которому каждое государство должно было состоять «из однородных народов, подходящих друг к другу и симпатизирующих правительству ими управляющему».

Идеализм Александра и отсутствие жажды мести вполне объяснимы, если допустить, что царь рассматривал организатором убийства герцога Энгиенского англичан, а не Бонапарта – хотя бы в виде версии. Со стороны Александра это было даже издевательство: Питт ожидал, что Россия пришлет солдат, а она прислала Новосильцова, который изводил Питта разным удивительным вздором. Немудрено, что Питт идею мировой гармонии не поддержал. Вернее, сказал, что Лига наций – это дело будущего, а с Наполеоном воевать надо теперь. Интересно представить его состояние: он ставил сразу на все – на красное, на черное, на зеро, и на цифры – и его ставка не играла нигде…

В отношении России у Питта были и опасения. Генри Киссенджер, американский госсекретарь времен холодной войны, так комментировал их: «Питт очутился в том же положении относительно Александра, в каком примерно через сто пятьдесят лет оказался Черчилль по отношению к Сталину. Питт отчаянно нуждался в русской поддержке против Наполеона, ибо не представлял себе, каким еще способом Наполеон может быть разбит. С другой стороны, он не более, чем позднее Черчилль, был заинтересован в том, чтобы одна гегемонистская страна сменила другую или чтобы Россия была наделена ролью арбитра Европы».

Не теряя надежды, Питт воздействовал на царя Александра через графа Семена Воронцова, тогдашнего русского посла в Лондоне.

– Нет человека в мире, который бы более моего был противником мира с Францией при том положении, в каком она теперь, – сказал Питт Воронцову. – Но если мы будем продолжать биться одни, то нашему народу это наскучит, а вы знаете хорошо нашу страну, знаете, что когда народ решительно чего захочет, то волей-неволей надобно подчиниться.

Ссылки на народ были бы для России экзотикой, так что Воронцов их не приводил. А вот все остальные мысли он разделял целиком и полностью. Брату своему Александру Семен Воронцов писал в сентябре 1804 года: «Если ничего не сделаете в течение 1805 года, то Бонапарт так утвердится и усилится, что Австрия еще менее посмеет двинуться. Пруссия еще более офранцузится. Бонапарт не теряет времени и приобретает силы в то время, как другие рассуждают только; и так как здесь уверены, что нечего больше бояться высадки французов, то вероятно, что англичане потребуют мира со страшным криком и мир будет заключен в 1806 году. Итак, если я останусь здесь будущий год и если к концу этого года не будет ничего устроено относительно континентальной коалиции, то я буду просить моего отозвания, ибо предмет, для которого и здесь, и в России уговаривают меня остаться, не будет существовать более».

В России скорее всего делали настроениям Воронцова скидку – его англомания служила даже поводом для шуток: будто бы Воронцов, чтобы не позабыть родину, ежедневно съедал за обедом русский малосольный огурец. Однако и со скидкой было понятно, что с Наполеоном все равно надо что-то делать – уже хотя бы потому, что за екатерининские времена Россия привыкла к престижу единственной европейской (а значит – мировой) сверхдержавы. «Широко шагает. Пора унять молодца!» – говорил о Наполеоне Суворов. Примерно те же мысли, надо полагать, все чаще стали возникать и у царя. Все стороны этой истории внутренне были готовы идти ва-банк. Каждый подталкивал другого. Когда в начале 1805 года открылся английский парламент, то в тронной речи говорилось об искренних союзах с континентальными государствами, особенно с Россией. В бюджете стояло 5 миллионов фунтов на пособие континентальным державам. Англия обязалась помогать коалиции своими сухопутными и морскими силами и платить ежегодно по 1200000 фунтов на каждые сто тысяч войска. Какие же державы могли быть членами коалиции?

30 марта (11 апреля) 1805 года был заключен между Россией и Англией договор: обе державы согласились принять самые скорые и действительные меры для образования коалиции, которая побудила бы французское правительство к миру и восстановлению политического равновесия в Европе, для чего предполагалось очистить от французов Италию, Швейцарию, Голландию, Ганновер и Северную Германию.

Борьба начиналась успешно: узнав о коалиции, Наполеон свернул Булонский лагерь и поспешил в центр Европы. 21 октября 1805 года англичане разгромили флот Наполеона у мыса Трафальгар.

Узнав об этом, Питт, надо думать, вздохнул с облегчением: вторжения не будет, а дела на континенте – это дела на континенте. «Англию спасло ее мужество, – сказал Питт, – она же своим примером спасла Европу». Рано сказал – Европа не спаслась. В день Трафальгара австрийцы сдались под Ульмом. Пруссаки так и не пришли, русские, оставшиеся в одиночестве (как и в 1799 году), были разбиты под Аустерлицем. Складывавшаяся два года коалиция была разгромлена в два месяца.

Узнав об этом, Питт показал секретарям на карту Европы и мрачно сказал: «Сверните ее. В ближайшие десять лет она не понадобится».