Эмрис Хьюз - Бернард Шоу

« Магнус.Я знаю, что монархии в любую минуту может прийти конец. Но пока она существует — заметьте, пока она существует, — мое положение прочно. Я избавлен от противной, развращающей предвыборной возни. Мне не нужно угождать избирателям. Министры приходят и уходят; я же всегда остаюсь на месте. Ужасная непрочность вашего положения…

Боэнерджес.То есть как? Почему это мое положение непрочно?

Магнус.Вас могут провалить на выборах. Ведь вы прошли в парламент в качестве представителя тред-юнионов, не так ли? Теперь вообразите, что Федерация рабочих гидроэлектростанций от вас отказалась, — что тогда?

Боэнерджес (уверенно) . Никогда они от меня не откажутся. Вы не знаете рабочих, Магнус; вы ведь сами никогда не были рабочим» [30] Перевод Е. Калашниковой. .

«Магнус приподнимает брови», — замечает Шоу в ремарке. Впрочем, удивлен и озадачен не один Магнус. А у Шоу, как всегда, вслед за парадоксом следует неумолимая цепь разоблачений. То, что преподносит их тупой, однако великолепно знающий тайные пружины демократии Боэнерджес, только усиливает комизм ситуации:

«Ни один король на свете не сидит так крепко на своем месте, как функционер тред-юниона. Есть только одна причина, по которой функционера могут уволить, — пьянство. И то если он совсем уже на ногах не держится. Я толкую членам тред-юниона о демократии. Я им объясняю, что им дано право голоса и что их есть царствие, и сила, и слава. Я им говорю: «Ваша власть, используйте ее». Они говорят: «Правильно; укажи, что нам делать». Я и указываю. Я им говорю: «Используйте свое право голоса самым разумным образом: голосуйте за меня». И они голосуют. Вот это и есть демократия — самый лучший способ посадить кого нужно куда нужно…

Магнус.Великолепно! Никогда не слышал лучшего объяснения. У вас светлая голова, мистер Боэнерджес. Вам бы следовало написать книгу о демократии. Вот только…»

Да, это могло позабавить остроумного короля, но вряд ли позабавило бы политиканов, лейбористов, малых и больших боэнерджесов, а также всех, кто еще продолжал испытывать восторг перед современной парламентской демократией. Впрочем, дискуссия короля и министра еще не закончена, и потому вернемся к пьесе:

« Боэнерджес.Что «только»?..

Магнус.Вдруг откуда-нибудь появится человек, который способен перекричать вас. Болван, пустомеля, выскочка, но — набивший себе руку в разных предвыборных трюках, рассчитанных на обман масс.

Боэнерджес.Вы имеете в виду Айки Джекобуса? Так он ведь болтун, и только. (Прищелкнув пальцами.) Вот — большего он не стоит!

Магнус.Я никогда не слыхал о мистере Джекобусе Но вы напрасно говорите «болтун, и только». Болтуны серьезные соперники, когда речь идет о популярности у масс. Массы понимают тех, кто занимается болтовней. Тех, кто занимается делом, они не понимают. Я имею в виду то дело, которым заняты мы с вами, — работу мысли.

Боэнерджес.Это верно. Но я умею болтать не хуже Айки. Даже лучше».

В спорах короля и министров содержатся характеристики самых разнообразных сторон демократии, раскрываются тайные пружины политики. Но больше всего насмешек вызывают у драматурга сами политиканы. Это не удивительно. «Политика, некогда служившая центром притяжения для людей одаренных, честолюбивых и склонных к общественной деятельности, — говорит в пьесе король Магнус, — теперь сделалась прибежищем кучки любителей митингового ораторства и фракционной борьбы, не находящих для себя иного поприща либо по недостатку средств, способностей или образования, либо же («спешу оговориться», — добавляет здесь хитрый льстец Магнус) потому, что они не сочувствуют угнетению и несправедливости и гнушаются недобросовестными и лицемерными приемами тех, кто привык торговать своим призванием».

Впрочем, сам премьер-министр спешит рассеять наши последние иллюзии на этот счет:

«Я занимаю пост премьера потому же, почему занимали его все мои предшественники: потому что ни на что другое я не годен».

Добросовестная Лизистрата, министр энергетики, на всем протяжении пьесы вскрывает махинации собратьев по кабинету — взяточников Крассуса и Никобара, состоящих на содержании у монополий, о чем они и сами проговариваются время от времени.

« Лизистрата (до сих пор только слушавшая с бесконечным презрением, вдруг вмешивается в разговор низким замогильным контральто) . Правильно! Правильно! Мое министерство уже готово было приступить к использованию энергии морского прилива на севере Шотландии и отлично справилось бы с этим делом, а вы, дураки, взяли да и отдали все в руки «Пентланд-Форд-Синдиката»; и вот теперь, пока мы тут разводим склоки и головотяпство, эта шайка иностранных капиталистов будет наживать миллиарды за народный счет. А все дело обстряпал Крассус Председатель синдиката его дядя.

Крассус.Ложь! Бессовестная ложь! Он мне даже не родня. Он всего лишь тесть моего пасынка».

За кулисами маячит неоднократно упоминаемый в пьесе «Ремонтный трест». Это он покупает и Красеуса и Никобара, это он препятствует прогрессу техники в Англии, наживая миллиарды на ее ремонте.

А в конце пьесы происходит нечто совершенно неожиданное. Американский посол Ванхэттен, явившись во дворец, сообщает королю, что Декларация независимости отменена и Америка решила вернуться в состав Британского содружества, — ход, который король Магнус не без основания считает проектом аннексии Британского содружества, хотя ему предлагают при этом стать императором. Разговор посла с королем о европейских делах и новой роли Америки тоже небезынтересен.

« Ванхэттен.Пока в Париже достаточно американцев, а у американцев достаточно денег, с французской точки зрения, на Западе все спокойно. В числе развлечений, которые Париж может предложить американцам, одно из самых популярных — экскурсия в Старую Англию. И французы хотят чтобы мы себя здесь чувствовали как дома. Что же, мы так себя и чувствуем. И это вполне естественно. В конце концов мы же здесь действительно дома.

Магнус.То есть, простите, почему же?

Ванхэттен.А потому, что нас здесь окружает все свое, привычное: американские промышленные изделия, американские книги, пьесы, спортивные игры, американские религиозные секты, американские ортопеды, американские товары и американские идеи. Политический союз между нашими странами явится лишь официальным признанием совершившегося факта. Так сказать, гармония сердец».

То, что Шоу сказал здесь в конце двадцатых годов, он мог бы повторить почти без изменений в последние годы жизни — в конце сороковых. Во всяком случае, тема «сорок девятого штата» звучала после второй мировой войны с не меньшей остротой и легла в основу многих сатирических произведений. Но пока вернемся к дискуссии в королевских покоях: