Аллен Даллес - Тайная капитуляция

Из немцев, принимавших участие в «Восходе», те, кто не служил в СС, включая Рана, Рёттигера и Швайница, начали новую, успешную карьеру.

Ран стал ведущей фигурой в немецкой компании «Кока-Кола» и в период нашей встречи в Асконе баллотировался в германский парламент.

Генерал Рёттигер во время оккупации Германии был нанят американской армией для работы в проекте, посвященном написанию военной истории Второй мировой войны. Когда после 1951 г. была сформирована новая немецкая армия, он был выбран, ввиду его блестящих характеристик военного времени и как генерала, и как антинациста, на должность первого генерал-инспектора. Он оставался на этом посту до самой смерти в середине 50-х. Виктор фон Швайниц стал ведущим сотрудником германской компании, занимающейся торговлей сталью. Генерал Витингоф умер всего через несколько лет после окончания войны.

У служивших в СС задачи были потруднее. Перед войной между союзниками было решено, что эсэсовцы, сотрудники нацистской секретной полиции, военизированных и разведывательных организаций подпадают под категорию «автоматического ареста». Это означало задержание на срок больший, чем для других военнопленных.

Адъютант Вольфа, Веннер, бежал из заключения и отправился в Южную Америку. С Гвидо Циммера, капитана-эстета, довольно быстро были сняты все обвинения, и ему позволили вернуться в Германию. В конце концов он эмигрировал в Аргентину, где Парильи, его давний хороший друг, помог ему организовать собственное дело.

Дольман бежал из американского лагеря для интернированных в Римини в Италии, но, в отличие от Веннера, не попытался перебраться в Южную Америку. Он направился в Милан. Здесь, как сообщают, он наладил некоторые старые церковные контакты с теми, с кем сотрудничал во время войны. В итоге он вернулся в Мюнхен, свой родной город, где, как я понимаю, занимается литературными делами.

Генерал Вольф осенью 1945 г. был переправлен из лагеря для интернированных в Италии в Нюрнберг, где выступал в качестве свидетеля на нескольких важнейших процессах над военными преступниками. Его удерживали в течение четырех лет, пока длились эти процессы, но в статусе свидетеля. Рассматривался вопрос о его собственной причастности к преступлениям СС, однако свидетельства оказались недостаточными для привлечения его к суду союзниками. В 1964 г. Вольфа судил германский суд, который дал ему 15 лет за «длительное участие и глубокую вовлеченность в преступления». Очевидно, его близость к Гиммлеру означала, что он был посвящен в действия СС и что, несмотря на помощь, которую он неоднократно оказывал преследуемым лицам в частном порядке, оставление его в занимаемой должности могло бы быть истолковано только как попытка смотреть сквозь пальцы на происходящее.

Имелось и одно документальное свидетельство. В 1942 г. Вольф поставил свою подпись на бумаге с запросом дополнительных грузовых автомобилей у министерства транспорта для использования в Польше. Похоже, имелись основания считать, что автомобили предполагалось использовать для перевозки евреев в лагеря уничтожения. На суде Вольф заявил, что не знал о таких целях использования машин.

Здесь не место и не время для попыток выяснить степень виновности Вольфа или анализировать его побуждения и мотивы во время участия в операции «Восход». Германский суд воздал за содеянное, и бесполезно пытаться здесь примирить его поведение как близкого сподвижника Гиммлера на протяжении многих лет с поведением человека, внесшего самый большой вклад в окончательную капитуляцию немцев в Северной Италии.

В этой повести я представил факты, касающиеся Вольфа, такими, как я их видел. Все выводы оставим истории. Одно мне ясно: однажды поняв, что он и германский народ были обмануты и введены в заблуждение Гитлером и что продолжением войны Гитлер просто обрекает германский народ на бессмысленное истребление, Вольф решил, что, какими бы ни были его прежние цели и мотивы, впредь его долг сделать все возможное для окончания войны. На протяжении долгих недель наших переговоров он никогда не отступал от этого решения и не менял курс. Он никогда, сколько я мог видеть, не давал нам обещаний, которые не мог выполнить в пределах своих полномочий и возможностей. Тем самым он и внес огромный вклад в успех операции «Восход».

Гаверниц, который внимательно следил за процессом Вольфа и представил германскому суду полную историю участия Вольфа в «Восходе», пришел к выводу, который разделяю и я: «Просветление для Вольфа наступило в 1943 году, и он попытался не решать проблему для себя одного, а вывести нацию из этой трагической ситуации».

Когда после капитуляции Гаверниц и я посетили Ставку союзных войск в Казерте и генерала Эйзенхауэра в Реймсе, мы получили большее, чем заслужили, количество поздравлений в связи с успешным исходом этого уникального миротворческого предприятия. Две полученные тогда телеграммы мы не забудем никогда. Одна была от генерала Лемницера и в ней содержалось следующее:

«Сердечные поздравления по поводу итогов «Кроссворда». Достигнут полный и потрясающий успех. Вы и Ваши товарищи можете гордиться блестящей ролью, которую вы сыграли в происшедших ныне эпохальных событиях. Восхищаюсь Вашей верностью своему долгу на протяжении последних трудных недель и равным образом горд тем, что имел честь и радость участвовать с Вами в этой операции, которая повлекла за собой конец власти нацистов в Европе».

Еще одна телеграмма была от заместителя Донована, бригадного генерала Джона Магрудера, который в течение всех переговоров по «Восходу» держал сторону Донована и которому мы во многом должны быть благодарны за полезные указания, полученные от руководства. В то время я не знал, что его сын служил в 10-й горной дивизии, которая готовилась к наступлению, когда 2 мая пришел приказ о прекращении огня. Вот какое послание я получил:

«Макгрудер – 110-му [Это был мой номер в УСС]:

Бесчисленные тысячи родителей благословили Вас, имея честь узнать о том, что Вы сделали. Как один из тех, кто удостоился этой чести, вместе с моим мальчиком в горной дивизии, я благословляю Вас».

Обсуждая операцию «Восход» на встрече в Асконе, мы задавали себе вопрос, каким уроком для будущего стали те переговоры.

Легко начинать войны или втягиваться в них, но очень трудно их останавливать. Как только соперничающие силы вступают в бой, связи между ними прекращаются. Действительно, недопустимо же иметь дело с врагом. «Взаимообмен», в самом широком смысле слова, попадает под запрет. На переговоры накладывается табу. Даже если лидеры одной из сторон хотят прекратить сражения, они не желают рекламировать это на весь мир, и в первую очередь – рассказывать об этом противнику, чтобы избежать публичных упреков и не получить клеймо предателей. Обычно очень не легко быстро найти безопасный и надежный путь сообщить другой стороне о желании примириться.