Константин Бадигин - С паровозами через Тихий океан (записки капитана)

- В чем дело, объясните.

- Ах, вы не понимаете! По-вашему, отложить отход с понедельника на вторник - это не суеверие? Когда предполагали отход?

- Сегодня в девять часов вечера.

- Сегодня понедельник, а вы уходите завтра утром.

- Да, в четыре часа.

- Ну вот, видите. Возмутительно, необъяснимо!

- Позвольте, Леонид Алексеевич, но почему вы решили, что я отменил отход из-за понедельника?

- Вы лично заявили об этом за обедом.

- Ах, вот в чем дело! Ваш товарищ передал мои слова. Но ведь я пошутил.

- Плохие шутки. Если вы отложили отход…

- Об этом я доложу своему начальству. Но вам я хочу доказать, что не всякому дураку можно верить.

Я тоже начинал нервничать. В каюту вызвали Виктора Ивановича Копанева.

- Старший механик, - отрекомендовал я Разину. - Прошу вас, Виктор Иванович, скажите, когда теплоход сможет выйти в рейс?

- Мы ремонтируем рулевой контактор, - ответил стар-мех, - думаю, что управлюсь к назначенному сроку. Вы дали время до четырех утра.

- Хорошо… У вас, Леонид Алексеевич, есть вопросы к старшему механику?

- Нет, мне все ясно. - Разин повеселел. - Извините за беспокойство, капитан, желаю счастливого плавания.

Мы расстались с Леонидом Алексеевичем очень благожелательно. Рейс, как я помню, прошел весьма удачно, без всяких происшествий.

В конце рейса мы услышали по радио печальное известие о смерти президента Рузвельта. Как теперь повернутся дела, думал я, как поведет себя правительство Соединенных Штатов? Франклин Рузвельт был мудрым и доброжелательным человеком, на голову выше окружавших его политиков. Мне запомнились его высказывания относительно ленд-лиза: “Мы предоставили помощь на основе закона о ленд-лизе для того, чтобы помочь самим себе”. А в мае 1944 года он сказал: “Ленд-лиз работает на Америку на русском фронте”. К этим словам прибавить нечего. Победа не за горами. Идут кровопролитные бои за Берлин. Немцы отчаянно сопротивляются.

Приятно видеть, как относятся наши моряки к труду. Во время войны каждый стал как бы старше, требовательнее к себе и к товарищам.

Экипаж нашего теплохода мало чем отличался от экипажей других пароходов и теплоходов. На других судах было на несколько человек больше или меньше, чем у нас, и только. На всех советских судах моряки самоотверженно относились к своей работе и ставили государственные интересы выше своих собственных. Люди во время войны быстро узнавали друг друга, и работа шла слаженно и дружно.

Помню, когда я вернулся из Портленда, мне предложили принять “либерти”, судно поновее и побольше моего теплохода, но я отказался, не раздумывая. На моем старом теплоходе меня все знали, и я всех знал.

В прошлый рейс мы вышли 9 мая. Наш отход совпал с историческим Днем Победы над фашистской Германией. Собравшись на митинг, мы назвали этот рейс “рейсом победы” и обязались выполнить его на “отлично”.

Война окончена. Мы победили. Победа не сразу вошла в сознание, и в первые часы и дни даже не верилось в нее. Во мне происходило нечто подобное тому, что происходит в курьерском поезде при внезапной остановке. Нам не довелось видеть грандиозное торжество на Красной площади. Мы слушали победные передачи по радио, осторожно пробираясь через минные поля из Владивостока к бухте Валентина.

На судовом митинге прозвучали слова благодарности нашей великой партии - организатору победы советского народа. Моряки в радостном возбуждении поздравляли друг друга. Мы гордились тем, что и полторы сотни “наших” паровозов помогали победе где-то там, на западе.

Мы вышли из Курильского пролива в океан 15 мая. Пролив проходили при хорошей видимости. Погода, как говорят моряки, благоприятствовала плаванию. Ветра почти нет, море гладкое, чуть колышет.

Утром, часов около пяти, мне позвонил вахтенный штурман и попросил на мостик. Море по-прежнему тихое, таким оно бывает редко. Маловетрие. Небо в кучевых облаках, на солнечном восходе они окрашены в красный цвет.

- Что вас беспокоит? - спросил я у вахтенного, оглядывая синевшие вдалеке по правому борту берега Камчатки.

- Вспыхивает, все время вспыхивает, посмотрите, Константин Сергеевич.

Я увидел яркую вспышку где-то над камчатской землей, еще одну, еще. Вспышки через короткие промежутки следовали одна за другой. Мне показалось, что я снова вижу бомбардировку. Неужели японцы? Однако мы прошли Курильский пролив благополучно. Почему не слышно никаких звуков? Может быть, их заглушает работа двигателя? Проклятые выхлопы!

- Остановите машину, - скомандовал я.

Резкое перезванивание телеграфа - и машина остановилась. Тишина на море, и в воздухе яркие беззвучные вспышки. Незнакомый, едва уловимый запах, доносящийся с далекого берега. Залитые алой краской облака на востоке… Величественное зрелище, оно настораживало, вселяло тревогу.

Сон как рукой сняло. Я не мог уйти с мостика. Таинственные вспышки продолжали будоражить нервы. Зарницы? Нет. Прошло еще полчаса. Мы давно шли полным ходом и прежним курсом. И вдруг на северо-западе занялось огненное зарево. Потом столбы черного дыма поднялись кверху над далекими сопками.

Я поднялся на верхний мостик и пеленговал середину пылающего облака. Пеленг проложил на карте. Он прошел через Ключевскую сопку. Извержение вулкана. Ведь я слыхал о том, что вулкан Ключевская сопка ведет себя последнее время неспокойно. Вот откуда незнакомый запах, все стало ясно. Не знаю, почему меня так потрясло это таинство, совершавшееся в природе. Но то, что я видел в тот день, запомнил на всю жизнь. Картина извержения сказочно красива.

А вспышки без звука все же были зарницами.

В нашем “рейсе победы” дух социалистического соревнования оказался высоким - экипаж выполнил все свои обязательства. К окончанию рейса оказалось семнадцать стахановцев и десять ударников.

…Мы снова в Соединенных Штатах и снова встретились с нашими американскими друзьями. Прошло совсем немного времени после смерти президента Франклина Рузвельта, и как будто все осталось по-старому.

На самом деле это было не так, и нам пришлось почувствовать перемену.

В закупочной комиссии в Портленде мы узнали, что президент Трумэн отменил закон о поставках в СССР товаров по ленд-лизу. Будем пока вывозить все, что было закуплено и заказано. Простые американцы удивлялись такой поспешности. Еще больше, наверное, удивлялось наше правительство, которое знало, что предстоит война с Японией.

В части судового снабжения произошли заметные ухудшения. Много самого необходимого на теплоход не отгружали. В городе на рынке и в магазинах все дешевле, чем по ленд-лизу, и лучшего качества.

На пути во Владивосток мы зашли в бухту Ахомтэн, находившуюся неподалеку от Петропавловска. Конвойный офицер . сообщил о гибели парохода “Трансбалт”, самого большого парохода в Советском Союзе в то время. Пароход возвращался из США с генеральным грузом около 10 тысяч тонн. Его торпедировали 13 июня 1945 года в проливе Лаперуза, можно сказать, на пороге дома. Японцы не унимались. Две торпеды попали в кормовые трюмы правого борта. После взрыва судно продержалось на плаву около десяти минут и кормой ушло в воду. Пять человек погибли вместе с судном. Радист успел передать во Владивосток SOS и сообщил место гибели. Девяносто четыре человека вместе с капитаном Ильей Гавриловичем Гавриловым спаслись на шлюпках.