Юрий Чудодеев - В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев.

Технарь взял «пуговку» в рот, поперхнулся и проглотил ее. Стоит ни жив ни мертв.

— Давай «пуговку»! Молчит техник.

— Давай, говорю, «пуговку»!

— Товарищ инженер, я проглотил ее. Инженер вскочил, как на пружинах, налился кровью и во всю мощь голосовых связок:

— Что?! Матчасть глотать?

На крик собрался народ.

— Вот полюбуйтесь! Он скоро магнето заглатывать будет. А где я их возьму?

Кому-то тут же прошло в голову набросать карикатуру: весь личный состав отряда канатом вытягивает «пуговку» из утробы техника по команде инженера: «Раз, два, взяли!»

До поздней ночи не затихала наша дружеская беседа.

В пасмурную погоду мы ходили в город группами пе менее трех человек, вооруженные пистолетами для самообороны в случае провокации. Ханькоу… Вытянувшийся вдоль Янцзы, он вобрал в себя нищету окраин и богатство центра, где были расположены иностранные сеттльменты. Значительная часть населения города (около 200 тыс.) жила на плаву, в джонках, которых, как и рикш, здесь было великое множество. Печально было видеть изможденных людей, с самого рождения обреченных на полунищенское существование. Река была и кормилицей, и могилой этих обездоленных тружеников.

Рикши, изнуренные тяжелой работой, толпами преследовали нас, предлагая свои услуги. Но, воспитанные в духе гуманности, и не могли прибегнуть к такому виду транспорта, за что навлекали нарекания рикш: мол, не дают заработать. Из жалости мы просто так давали им деньги. Это вызывало недовольство полицейских: рикши нарушали движение, скопом следуя за нами. А местная газета белоэмигрантов упрекала русских волонтеров в «расточительстве».

Поражало обилие нищих, которые преследовали нас на каждом шагу душераздирающими воплями. Зато колонизаторы жили привольно и богато. Советским людям странно было видеть в центре города огороженный колючей проволокой сеттльмент — государство в государстве, со своими порядками, полицией, системой пропусков. Утопающие в зелени пригороды с богатыми виллами и угодьями принадлежали чужестранцам, а не китайскому народу.

Часто у магазинов встречали нас русские юноши, по вине родителей вынужденные на чужбине влачить жалкое существование. Они были одеты в заплатанную, но чистую и отутюженную одежду, на ногах — растоптанные, но начищенные до блеска башмаки. С «достоинством» они подходили к нам и стыдливо просили: «Братец, дай, пожалуйста, на хлеб». По-человечески жалко было смотреть на этих молодых людей.

Однажды мы зашли в один из многих магазинов русского квартала. К нам сразу бросились приказчики, среди которых выделялся высокий, стройный мужчина лет 50. Он стоял немного в стороне от нас, когда обрюзгший хозяин крикнул: «Что стоите? Надо работать, князь!» А князь, сверкнув на хозяина злобными глазами, вполголоса выругался. Потом, явно обращаясь к нам, процедил сквозь зубы: «Был князь, а теперь холуй»> И, смягчившись, спросил: «Чем могу быть полезен?» В этом же магазине, в другом конце прилавка, стояли две русские девушки-близнецы лет по 17. Они были абсолютно одинаковы, различить их было невозможно. Когда мы входили в магазин, одна из них тихо сказала сестре: «Русские волонтеры». Мы подошли к ним, познакомились. Они рассказали, что родители привезли их сюда совсем маленькими, и Родину они не помнят.

— А хотели бы вернуться?

— Конечно! Мы только и думаем о России.

Когда спросили, где они учатся, с тоской ответили, что ни где не учатся, так как русских школ здесь нет. Читать и писать научили подружки, а теперь сами учат маленьких по букварю. Вот так расплачивались дети за грехи родителей.

Обитали в центральных кварталах Ханькоу и другие русские женщины, имевшие совсем иное занятие. Одна из них была вызывающе красивая блондинка лет 30. Русые волосы всегда были изящно уложены на гордо посаженной голове. Одевалась в светлые платья, плотно облегавшие точеную фигуру. Она появлялась, неожиданно, наблюдая из-за выступов зданий или через витрины магазинов.

— Молодой человек, разрешите сигарету.

Долго прикуривала, ощупывая добровольца томным взглядом голубых глаз.

— Чем вы заняты вечером?

Нам-то было известно, ради чего расточались ати «чары». Вежливо отвергали «невинные» предложения.

Центральные кварталы и прилегающая к ним набережная Янцзы служили убежищем во время японских бомбардировок. Здесь размещались полпредства многих государств, в том числе Советского Союза, и японцы не решались бомбить этот район. По тревоге сюда стекались десятки тысяч жителей.

Советское полпредство… Сколько радости оно доставляло нам уже в тот момент, когда мы видели развевающийся государственный флаг нашей Родины! Мы приходили сюда (правда, под строгим инкогнито), чтобы побыть с близкими сердцу людьми.

V

В высших сферах чанкайшистской администрации укоренилась потребность по любому поводу устраивать помпезные банкеты с обилием блюд из китайской кухни. Однажды П. Ф. Жигарев заявил в Авиационном комитете: «Мы приехали воевать, а не банкетничать». Но эта традиция не нарушалась. Вот и теперь в литишэ был дан банкет в честь советских добровольцев, разгромивших скопление войск и техники противника на пере правах. На банкете были китайские певцы и музыканты. Никогда не забуду, как скрипач «вытягивал» истерзанный до неузнаваемости «Красный сарафан». С артистами прибыло подозрительно много китайских девушек. Правда, красавицы были в большой обиде за наше сдержанное отношение к ним.

В заключение состоялся наш самодеятельный концерт. Принесли аккордеон, на котором играли… втроем: один держал его плашмя на коленях, другой растягивал, как меха в кузнице, а я играл обеими руками на правом грифе, как на рояле. Пели наши песни. Кто-то выбивал чечетку. Сидя за столом, мы без конца вспоминали о родных, друзьях, о нашей славной Отчизне.

В конце банкета ко мне подошел Григорий Илларионович Тхор. Я даже немного смутился. Подняв на меня слегка задумчивый взгляд, он предложил сесть в стороне.

— Знаю, что вы собрались домой.

— Да. Жду СИ-47.

— Я должен посоветоваться с вами. В Чэнду встал на нос ТБ-3 с китайским экипажем. Просили помочь. Любомудров предложил вас. Второе, и самое главное, — необходимо оказать по мощь военной школе в подготовке кадров для обслуживания самолетов СБ. Что вы скажете, если я предложу вам выполнить эту миссию?

— Григорий Илларионович, раз надо, значит надо. Готов выполнить задание, хотя какой из меня преподаватель? Языка не знаю.

— Не беда. Вы организуете классы, прочитаете лекции. Я обеспечу вас переводчиком. Имейте в виду: вы будете в Чэнду единственным советским человеком, вдали от Родины, от товарищей.

— Понимаю, Григорий Илларионович.