Феликс Арский - Перикл

Жалкая кучка наглецов! На что они надеются? На счастливый случай? Да, им однажды повезло: два года назад Мардоний уже покорил Македонию, его корабли двигались вдоль южного побережья Фракии, неумолимо приближаясь к Элладе, Греки были обречены, но, видно, боги услышали их мольбы: буря разметала флот Мардония, и ему пришлось отступить.

Вторично Дарий решил не испытывать судьбу. Он сменил командующего, посадил армию на корабли и отправил ее напрямик, через Эгейское море — к Марафону. Зря только он послушался совета Гиппия. Бывший афинский тиран уверял его, что высадка окажется легкой и конница без труда опрокинет неповоротливых афинских гоплитов. Греки нашли выход. Они расположились так, что не позволили развернуться персидским отрядам, да и сражались с отчаянием обреченных, не побоявшись далее рабам дать оружие. Теперь они кричат о великой победе и готовы лопнуть от гордости, что спасли Элладу от варваров.

«Дарий, помни об афинянах!»

Месть! Он уже видит, как дымятся разрушенные дома, слышит истошные вопли о пощаде. Одна мысль об этом придает силы его ослабевшему телу. Царь царей уже стар, но он должен дожить до счастливого часа. Он сам поведет своих бесстрашных воинов — 10 тысяч «бессмертных»…

Дарий Гистасп не дожил до похода. Он завещал сыну огромную державу и неутоленную ненависть к эллинам. Однако Ксеркс не спешил. Новый царь был молод, но осмотрителен, он не хотел рисковать. Мардоний, его двоюродный брат, недоумевал: разве Ксеркс не верит в успех? Хорошо, пусть он вызовет всех военачальников и выслушает их мнение. Может, они убедят его?

Ксеркс собирает совет. Он говорит спокойно, чтоб никто не догадался о его сомнениях:

— Я созвал вас для того, чтобы открыть вам свои замыслы. Я намерен перекинуть мост чepeз Геллеспонт, повести войско через Европу в Элладу и наказать афинян за все, что они учинили персам. Вы знаете — уже отец мой готовился к тому походу, но умер и не смог покарать виновных. Я не сложу оружия, пока не возьму и не сожгу Афин, жители которых обидели и меня, и отца моего. Ведь они вторглись в Сарды и предали пламени священные рощи. Что они сделали потом, когда мы вступили в их земли, — это, я полагаю, известно всем. Потому я и решил идти на них войной.

Кроме того, покорив афинян и пелопоннесцев, я раздвину пределы нашей страны до эфира Зевса. Солнце не будет светить никому за границами Персии — я пройду Европу и все земли превращу в одну. Не останется ни одного города или народа, которые посмеют воевать с нами.

К походу готовились четыре года. Гигантская государственная машина пришла в движение. По царским дорогам, перерезавшим всю страну, мчались тысячи курьеров. На почтовых станциях они лихорадочно меняли лошадей и скакали дальше — с инструкциями, донесениями, приказами… Слово царя услышали в самых отдаленных уголках империи — от Черного моря до Персидского залива, от Нила до Инда и Средней Азии.

Разделенная на 20 сатрапий, Персия управлялась наместниками, имевшими собственные войска и штат чиновников. Но централизованная бюрократическая система не оставляла места для своеволия. Государство не знало законов и подчинялось лишь приказам царя. Оно не знало и граждан — были подданные, исполнительные и послушные. Разноплеменное и разноязычное население исправно платило налоги, поставляло воинов для царской армии и трепетало перед именем монарха, которого редко кому удавалось увидеть в лицо. Впрочем, в восточных деспотиях это и не имело значения. Поклонялись не конкретному Киру, Камбизу, Дарию или Ксерксу, а царю как таковому, верховному повелителю. Титул был важнее имени. Правителей могли свергать, избавляться от них с помощью яда или кинжала, авторитет высшей власти оставался незыблемым. Она олицетворяла силу и как всякая сила требовала покорности.

Непослушных Ксеркс не терпел. Когда он уже готовился переправиться с армией в Европу, буря разрушила мосты через Геллеспонт, возведенные египтянами и финикийцами. Ксеркс приказал немедленно отрубить головы строителям и высечь кнутом пролив, а в море опустить оковы, воскликнув при этом:

— Тебя, горькая вода, казнит так владыка за то, что ты причинила ему обиду, не будучи обижена им! Царь Ксеркс переступит через тебя, желаешь ты этого или нет!

Мост соорудили заново. Перекопав целую гору, прорыли канал, по которому пройдут корабли, минуя опасное место у пролива. На побережье Фракии и Македонии устроили склады с провиантом для снабжения армии в пути. А отряды все шли и шли в столицу Персии Сузы, чтобы оттуда двинуться на север, к Геллеспонту.

Царь не скрывал своих планов и больше не сомневался в успехе: ведь никогда еще ни одно государство не собирало подобного войска. Он постарался, чтобы об этом узнали и эллины. Когда захватили афинских лазутчиков, он не только не казнил их, но отпустил домой, предварительно показав им свою пехоту, конницу и флот. Быть может, убедившись в его силе, афиняне откажутся от бессмысленного сопротивления?

Вновь персидские послы объявились в греческих городах, требуя земли и воды. Их не видели только в Афинах и Спарте: Ксеркс ясно давал понять, что только с ними он намерен свести счеты, остальные же могут полагаться на его милость. Разъединить греков царю не удалось: его власть признали только Фессалия и Беотия.

Эллада готовилась к схватке.

Весной 480 года персы переправились через Геллеспонт и вступили в Европу. Семь дней и ночей по мосту шли воины, которых еще никто не пробовал сосчитать; за ними тянулся бесконечный обоз — повозки, запряженные мулами, стада быков, навьюченные лошади, верблюды…

Ксеркс устроил генеральный смотр войскам, в которых каждый народ составлял особый отряд. Перед ним стояли:

мидяне и персы в войлочных шапках и чешуйчатых панцирях, вооруженные короткими мечами, копьями и луками;

ассирийцы в медных шлемах, с дубинами, ощетинившимися железными гвоздями;

парфяне, хорезмийцы, согдийцы, скифы и бактрийцы с луками и секирами;

индийцы с луками и стрелами из тростника;

арабы в подпоясанных плащах, с длинными луками;

эфиопы в львиных и барсовых шкурах, вооруженные копьями с наконечниками из рога антилопы;

фракийцы в обуви из козьей кожи, с дротиками и легкими щитами;

ливийцы в кожаной одежде, с копьями, обожженными на конце;

фригийцы, пафлагоняне, каппадокийцы в плетеных шлемах, с дротиками и мечами;

кавказские народы в шлемах, украшенных бычьими ушами, с кожаными щитами и короткими копьями.

В стороне, отдельно от всех, выстроились 10 тысяч «бессмертных», чья одежда и оружие сверкали золотом. Их сопровождали колесницы со слугами и специальный обоз с провиантом. Эти отборные части составляли царскую гвардию, которая никому не сдавалась и никогда не умирала. Каждый воин имел преемника, готового занять его место, если он падет в бою.