Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

28 июля 1998 года группа отставных российских политиков, известных как “партия мира”, включая Черномырдина, Лебедя и Березовского, призвала к назамедлительному выполнению договора с Чечней и в первую очередь возобновлению экономической помощи правительству Масхадова. Новый премьер Сергей Кириенко заявил, что готов встретиться с чеченским президентом.

Надежды на стабилизацию в Чечне, как и российская демократия в целом, потерпели сокрушительный удар в результате неожиданно налетевшей экономической бури. Дефолт августа 1998 года окончательно добил реформаторов и привел в кресло премьер-министра Евгения Примакова, старорежимного аппаратчика, открыто заявлявшего об откате по всем линиям: от экономики до внешней политики. Ельцин и его окружение, включая Березовского, оказались в осаде. А бунтовщики из УРПО в свою очередь ощутили жесткий прессинг со стороны нового директора ФСБ.

ТУЧИ НА ЭКОНОМИЧЕСКОМ горизонте России начали сгущаться еще весной 1998 года. Немногие могли предсказать грозу точнее, чем Джордж Сорос. Сползание в экономический кризис началось с проблем на фондовых рынках Юго-Восточной Азии. Международные инвесторы стали выводить капитал с этих рынков, а заодно и с российского. Это совпало с падением мировых цен на нефть, которая была главным источником государственного дохода России. В январе 1998 года цены снизились до 15 долларов за баррель — самой низкой отметки с 1994 года. К августу нефть стоила уже 13 долларов.

Между тем российское правительство практически не собирало налогов, поскольку предприниматели не спешили декларировать прибыль. В мае Дума, большинство в которой составляли коммунисты, нанесла очередной удар по иностранным инвесторам, введя ограничения на участие “нерезидентов” в одном из главных российских ресурсов — энергетической монополии РАО ЕЭС, тем самым сильно уменьшив привлекательность российского фондового рынка в целом. После этого никто не выразил желания принять участие в торгах на аукционе по продаже “Роснефти”, последней крупной нефтяной компании, находившейся в руках государства. Долг по невыплаченным зарплатам изнурял правительство — горняки устраивали акции протеста, блокируя железнодорожные пути.

Чтобы увеличить государственные доходы, правительство начало выпуск ГКО — краткосрочных рублевых облигаций государственного займа. Но так как риск существенно возрос, держатели ГКО требовали все более высоких процентных ставок, которые к концу лета достигли уже 150 % годовых. Чтобы платить по процентам, государству приходилось выпускать все больше и больше облигаций, тем самым все крепче затягивая петлю на собственной шее.

Руководители российской экономики были убеждены, что если дела пойдут совсем плохо, то Запад придет на помощь, как это произошло в 1994 году в Мексике. У России слишком много атомных бомб, чтобы допустить здесь экономическую катастрофу, полагали они. И продолжали выпускать ГКО и изводить Международный валютный фонд просьбами о новых займах. Как впоследствии сказал Анатолий Чубайс, который по-прежнему был неофициальным лидером экономической команды Ельцина: “Мы кинули Запад” на 20 миллиардов долларов, потому что “у нас просто не было другого выхода”.

Джордж Сорос был хорошо знаком с этой ситуацией, потому что однажды сам одалживал России деньги, чтобы поддержать правительство на плаву между очередными западными вливаниями. В самом начале августа, когда дефицит ликвидности на короткое время парализовал российский межбанковский рынок, Сорос понял, что настало время бить тревогу.

13 августа 1998 года он опубликовал открытое письмо в “Финаншл Таймс”, которое начиналось так: “Ситуация на российском финансовом рынке стала окончательно неуправляемой”. Чтобы избежать катастрофы, он посоветовал российскому правительству “умеренно” — на 15–25 процентов девальвировать рубль и создать промежуточную валюту наподобие той, которая существовала в первые годы Советсой власти — золотой рубль, жестко привязанный к курсу доллара, который был бы гарантирован еще одним чрезвычайным западным вливанием в российскую казну в размере 50 миллиардов долларов.

Джордж просто хотел дать совет и привлечь внимание Запада к этой проблеме. Но его письмо сработало как спичка, поднесенная к пороховой бочке: акции на московской бирже резко упали, а цена доллара пошла вверх. 17 августа Центробанк уже не смог поддерживать курс рубля. Цены на розничные товары резко взлетели. Люди лихорадочно пытались обменять рубли на доллары. Из регионов пошли сообщения о нехватке продуктов, потому что обезумевшие толпы скупали все подряд. Россияне выстраивались в очереди в банки, чтобы забрать свои сбережения. Но так как правительство не смогло выполнить обязательства перед банками по ГКО, то и там не оказалось наличности. Банки рушились один за другим. 23 августа Ельцин отправил в отставку пятимесячное правительство Кириенко, которого население ассоциировало с командой Немцова-Чубайса и считало виновным в кризисе.

Когда дым рассеялся, несколько крупных банков практически улетучились, а вместе с ними и сбережения миллионов вкладчиков; сотни тысяч людей остались без работы. Иностранные инвесторы потеряли около 33 миллиардов долларов, из которых 2 миллиарда потерял сам Джордж Сорос.

АВГУСТОВСКИЙ ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС не особенно затронул бизнес Бориса; у него не было своего банка, а нефтяная компания получала прибыль в долларах. Поэтому девальвация даже была ему на руку.

Но в политическом плане это была катастрофа.

После двух неудачных попыток получить одобрение Думы, чтобы вернуть Виктора Черномырдина на пост премьер-министра, Ельцин встал перед выбором: распустить Думу и объявить новые выборы, что неизбежно закончилось бы победой коммунистов, или уступить коммунистам премьерское кресло. Конфронтация продолжалась почти три недели. Наконец, обе стороны согласились на компромиссную фигуру — шестидесятивосьмилетнего министра иностранных дел Евгения Примакова, бывшего начальника Службы внешней разведки (СВР), которого за спиной насмешливо называли “Примусом”. Напоминая видом и манерами члена Политбюро брежневского призыва, он излучал подзабытую за пятнадцать лет ауру эпохи позднего застоя. Ельцин рассматривал Примуса как промежуточную фигуру, которая давала ему возможность передохнуть и пережить кризис. Назначая его главой правительства, президент взял с него честное слово, что в 2000 году они “вместе найдут молодого сильного политика”, поддержат его на президентских выборах, а потом “вместе уйдут на покой [и будут] ловить рыбу”, - пишет Ельцин в мемуарах.