Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

— Я полный идиот! — воскликнул он. — Конечно, это они! Лена, ты слышала, я идиот! — прокричал он жене, которая сидела впереди. — Они это сделали. Это все объясняет. Какой же я мудак.

Когда они прибыли в аэропорт, Борис уже совсем успокоился. Он внимательно слушал объяснения Фельштинского, по каким направлениям следует вести расследование взрывов домов. Но проблема состояла в том, что Юрий был историк, а не детектив. В вопросах сыска он любитель. Впрочем, был такой человек, настоящий профессионал, лучше которого им не найти.

Они посмотрели друг на друга и в один голос воскликнули: “Саша!”

КОГДА ФЕЛЬШТИНСКИЙ УЛЕТАЛ из Бостона в Нью-Йорк, чтобы увидеться с Борисом, он планировал отсутствовать день или два. На четвертый день поездки ему пришлось звонить жене в Бостон: путешествие затягивается. Он летит на самолете Бориса в Ниццу, чтобы там пересесть на рейс в Москву.

На следующий день к вечеру они прогуливались с Сашей по пустым аллеям Нескучного сада над Москвой-рекой. Теперь Саша был готов к побегу. Он окончательно созрел еще месяц назад, услышав тираду Путина в адрес Бориса, когда затонул “Курск”. Они обсудили план бегства. Затем перешли к теме о взрывах домов. У Саши не было сомнений, что это работа Конторы.

— Все дело в почерке, — объяснил он. — У каждого преступника свой почерк. Я достаточно долго проработал в АТЦ, чтобы сразу сказать: это не чеченцы. Сложность операции, координация, инженерная подготовка, чтобы правильно расположить заряд — все указывает на высокопрофессиональную команду. Ты слыхал о Максе Лазовском?

Юрий не слыхал.

— Это “подкрышный” бандит, агент ФСБ, глава Лазанской ОПГ, которую Контора часто использует для спецзадач. Лазовский в состоянии устроить нечто подобное. Я бы начал с него.

На следующее утро Фельштинский улетел в Лондон на встречу с Березовским, чтобы дать отчет о разработанном ими плане побега. Оттуда он отправился домой в Бостон, ждать сигнала от Саши, а Борис — в Малагу, в Испанию, чтобы помириться с Гусинским.

САША НАЧАЛ ГОТОВИТЬСЯ к побегу еще до приезда Фельштинского. Его главной заботой была слежка, которую, он был уверен, Контора продолжала за ним вести. Поэтому в течение трех месяцев он методически старался усыпить бдительность наблюдателей. Будучи сам виртуозом этого искусства, Саша находил определенное удовольствие в игре со своим опером. Он догадывался, кто в Управлении собственной безопасности может его курировать, и знал, кто из его друзей на него стучит — это был человек, взявший на себя роль заботливого опекуна. Он постоянно беспокоился о Сашиной безопасности, волновался, если Саша возвращался поздно или не позвонил ему. Марину раздражала эта “жизнь втроем”, но Саша сказал, чтобы она терпела. Стукачом был не кто иной, как его старый друг Понькин, верный соратник, выступивший свидетелем в его защиту в первом уголовном деле. Саша не обижался на Понькина; в каком-то смысле он даже был бы рад, если таким способом тот заслужит себе прощение.

И Саша делал все, чтобы облегчить Понькину жизнь. Он предупреждал его о своих планах и старался, чтобы информация, поступающая от Понькина, совпадала с данными технических средств: прослушки телефонов, “жучков”, установленных в квартире, в машине и так далее.

Он знал, что за ним нет круглосуточного наблюдения; он легко выявлял “наружку”. “Хвосты” возникали, только когда из-за границы приезжал Березовский, но теперь это случалось крайне редко. К концу лета его опер на Лубянке, должно быть, умирал от скуки.

В августе Саша устроил репетицию: попросил у следователя разрешения съездить в отпуск. Он заранее сообщил Понькину и “жучкам” о своих планах, чтобы ему смогли помешать, если опер того захочет. Но его отпустили, и они провели с Мариной неделю на пляже в Сочи. Никакой “наружки” не было. Это все, что ему надо было знать.

Теперь он был готов к побегу, но Марина по-прежнему ничего не подозревала. Утром 30 сентября он неожиданно объявил, что ему надо съездить в Нальчик, чтобы помочь отцу продать дом. Саша нарочно обсуждал по телефону планы отца перебраться поближе к Москве и даже просил Понькина узнать о ценах на жилье в Подмосковье.

— Я же тебе говорил про папин дом, — невинно заявил он Марине в непосредственной близости от “жучка” у них на кухне. — Через несколько дней вернусь.

Она отвезла его в аэропорт. Он исчез на несколько минут, чтобы с кем-то встретиться, потом вернулся.

— Пойдем пройдемся, — сказал он. — Слушай внимательно, это очень важно. Через несколько дней тебе позвонит один мой друг и объяснит, что ты должна сделать. Не задавай никаких вопросов, просто в точности сделай, что он скажет. Вот, возьми, здесь деньги, тебе понадобятся. — Он дал ей толстую пачку в целлофановом пакете.

Марина уставилась на него. Перед ней стоял “другой Саша”, тот, которого она не видела с тех пор, как его выгнали из ФСБ, и всего только пару раз до этого. Уверенный в себе, серьезный, опытный. Тот самый, который нагнал страху на гаишника, когда она получала права. Этот человек отдавал ей приказ, будто она боец в его отряде, который не задает вопросов.

— Хорошо, — сказала она. — Куда ты едешь?

— В Нальчик, к отцу. Не волнуйся, это всего несколько дней.

Он уехал с небольшим рюкзачком, в котором действительно вещей было на несколько дней. Но полетел он не в Нальчик, а в Сочи, и прямо из аэровокзала отправился в порт, откуда по нескольку раз в день ходят катера в Гагры, по ту сторону грузинской границы. Российские граждане могли ездить туда с обычным внутренним паспортом.

Проведя ночь в маленькой гостинице, где пришлось приплатить, чтобы не регистрироваться, он с утра отправился на причал. Он подошел к кассе у пирса за двадцать минут до отправления.

— Опоздали, молодой человек, — сказала билетерша. — Видите объявление? Регистрация заканчивается за два часа до отправления, потому что списки пассажиров мы сдаем пограничникам. Следующий рейс в час дня.

Саша прекрасно знал, как работает система. Но он не мог допустить, чтобы пограничники сверяли его фамилию со своими ориентировками.

— Знаю, опоздал, — согласился он. — Но понимаете, мне абсолютно необходимо попасть на этот рейс. Войдите в мое положение! У меня свидание. Девушка не будет ждать. И телефона нет. Что делать? Помогите, пожалуйста.

— Иди, поговори с командой, — сказала женщина.

Помощник капитана строго посмотрел на него.

— Ты что, вчера родился, не знаешь, что здесь граница? Забыл, что СССР уж десять лет как закончился? Ладно, давай десять баксов. Будешь членом экипажа. И еще десятку вложи в паспорт и отдай пограничнику. — Он кивнул стоящему неподалеку пареньку в форме.

Тот забрал банкноту, посмотрел на него ленивым взглядом и, не заглянув в паспорт, махнул рукой: проходи.