Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

— Так была там взрывчатка? — спросила Политковская.

— Да не было. Ну не было! — ответил Теркибаев.

Теркибаев подтвердил, что после теракта в театре ездил в Баку, Турцию и Дубай, где искал контакты, утверждая, что “спасается от погони” за участие в захвате театра. Но у него ничего не вышло, и вернушись в Москву, он получил новое задание: организовать группу чеченцев для поддержки референдума. В делегацию в Страсбург он попал благодаря контактам в кремлевской администрации, в подтверждение чему продемонстрировал Политковской свое фото с Сергеем Ястржембским, советником Путина по Чечне.

В документальном фильме Андрея Некрасова “Бунт” есть интервью с Политковской, взятое в день выхода статьи о Теркибаеве. На лице журналистки растерянность и разочарование: “Мы готовили статью, волновались, ждали, какая будет реакция общества, политиков. Ведь это по любым меркам сенсация: террорист на службе ФСБ! И вот статья вышла, и что же? Ничего, полная тишина! Как на кладбище. Никого ничего не волнует, все запуганы до смерти”.

Реакция на статью последовала с неожиданной стороны. Как рассказывала мне потом Политковская, ее пригласил на беседу американский посол в Москве Александр Вершбоу. Он “высказал мнение”, что подобные обвинения настолько невероятны, что должны быть подтверждены неопровержимыми доказательствами. “Версия не принята во внимание”, - подумал я, вспомнив Томаса Грэма в Белом доме.

По следам интервью Политковской западные журналисты в Москве бросились разыскивать Теркибаева, но он бесследно исчез. Через восемь месяцев его след оборвался окончательно: в газетах появилось сообщение, что Теркибаев погиб в автомобильной катастрофе где-то в Чечне.

Москва, 30 апреля 2003 года. Генеральная прокуратура объявила о завершении следствия по делу о взрывах домов. Согласно обвинительному заключению, к терактам причастны девять исламских террористов. Пятеро из них мертвы, включая предполагаемого заказчика — предводителя ваххабитов Амира-аль-Хаттаба, который был ликвидирован ФСБ в горах Чечни посредством отравленного письма. Двое находятся в розыске, в том числе предполагаемый организатор терактов Ачемез Гочияев. Двое, Юсуф Крымшамхалов и Адам Деккушев, содержатся в Лефортово и предстанут перед судом.

15 МАЯ 2003 года я прилетел в Стамбул, чтобы в последний раз попытаться установить прямой контакт с Гочияевым. Несколько недель назад человек, назвавшийся его представителем, вновь вышел на Фельштинского. Гочияев, сказал он, теперь в Турции. В обмен на полную информацию, нотариально заверенное заявление и личную встречу он потребовал денег. Начав с суммы в три миллиона долларов, он довольно быстро снизил ее до пятисот тысяч, а еще несколько дней спустя сказал, что согласен на сто тысяч долларов, и это окончательная цена. Фельштинский так и не смог убедить его по телефону, что если мы говорим, что платить не станем, то это действительно так и есть.

Сашино чутье сыщика говорило, что Гочияев больше не принадлежит себе и его кто-то контролирует. Он не смог бы добраться до Турции в одиночку: он безусловно был включен в списки Интерпола, поэтому кто-то должен был снабдить его деньгами и документами. Ясно, что за человеком, звонившим Фельштинскому, стоит некая организация. Когда Борис спросил, что я об этом думаю, я сказал, что мы ни в коем случае не должны ничего платить, и вызвался слетать в Стамбул, чтобы попытаться разобраться на месте.

Ахмед Закаев нашел для меня телохранителя из стамбульских чеченцев. Он поджидал на улице перед входом в гостиницу “Хилтон”, ту самую, где я когда-то ночевал с семейством Литвиненко. Пока мы ехали в желтом турецком такси вдоль Босфора в гостиницу “Кемпински”, где должна была проходить встреча, я предавался ностальгическим воспоминаниям о приключениях, пережитых в этом городе три года назад.

— Мне нельзя внутрь, у меня ствол, — сказал мой спутник, похлопав себя по боку, — а на входе надо проходить через рамку.

Это хорошо, — подумал я. — Значит тот, с кем я встречаюсь, тоже должен будет проходить через металлодетектор.

Мой собеседник оказался человеком лет сорока пяти, в очках, больше похожим на школьного учителя, чем на боевика. Его русский язык выдавал наличие советского высшего образования. Он объяснил, что деньги нужны для того, чтобы получше запрятать Гочияева, за которым тдет охота. Можно считать это программой защиты свидетелей.

— Мы не можем дать вам ни копейки, — ответил я. — Мы не знаем, кто вы такие. Не хочу никого обидеть, но вы можете оказаться в списках террористических организаций или, наоборот, спецоперацией ФСБ. Тогда факт передачи вам денег поставит нас под удар. А Гочияев — он все равно обречен, его рано или поздно поймают. Самое разумное в его положении — рассказать всю правду без утайки и предоставить информацию, которая поможет установить его невиновность. У нас к нему масса вопросов. Его ответы следует юридически оформить. Услуги адвоката мы оплатим.

— Я должен поговорить со своим шефом, — сказал школьный учитель. — Вернусь через час.

Пока он отсутствовал, я позволил себе одинокий ланч перед окном, за которым вверх по Босфору к российским берегам проплывали корабли. Наконец он появился.

— Если тебя интересует, кто мы такие, то мой шеф передает тебе привет. Вы с ним встречались на даче под Москвой.

— Все понятно, — подумал я. — За “программой защиты свидетеля” стоит Мовлади Удугов, бывший чеченский министр, перековавшийся в ваххабита. Его в равной степени можно считать и террористом, и агентом ФСБ. Плохи же у него дела, если он выпрашивает у нас сто тысяч. Нет, мы не должны ему платить.

— Послушай, — сказал я учителю, — твой шеф должен понимать, что не может быть и речи о деньгах. Единственное, что я могу предложить, это подыскать вам английскую газету, которая согласится заплатить Гочияеву за эксклюзивное интервью. За такой материал они могут дать неплохие деньги. Если твой шеф согласится, позвони или пришли сообщение.

Мы распрощались. Но он не позвонил.

ПОСЛЕ ТОГО КАК след Гочияева остыл в Турции, нам оставалось надеяться только на сыскные таланты Трепашкина. И он опять оправдал надежды! К лету 2003 года он нашел подтверждение словам Гочияева, что арендой помещений занимался не сам Гочияев, а другой человек. Изучая старые газеты, Трепашкин обнаружил, что первоначальный фоторобот съемщика помещения на ул. Гурьянова, обнародованный милицией сразу после взрыва 9 сентября, вскоре исчез из обращения. Вместо него 15 сентября в газетах появилось паспортное фото Гочияева. Исчезнувший фоторобот был довольно подробным, и Трепашкин понял, что знает этого человека. Это был Владимир Романович, участник одной из русско-чеченских криминальных групп, которую Трепашкин “разрабатывал” семь лет назад, в бытность свою сотрудником ФСБ. Тогда начальство предупредило, чтобы он не трогал Романовича, потому что это агент ФСБ, внедренный в банду.