Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары

Между тем, легионеры обменялись несколькими выстрелами с неприятелем, который получил подкрепление, недостаточное, однако, для того, чтобы он осмелился напасть на нас; его люди держались на почтительном расстоянии из-за нескольких пушечных выстрелов, сделанных с наших судов.

Итак, не прошло и нескольких часов, как мы завладели более чем ста хорошими лошадьми; и никто из наших людей не был даже ранен.

Это было очень любопытное предприятие из-за его необычности, а также потому, что оно было осуществлено в открытом поле, вблизи города Сальто. К тому же, энтрериосские лошади ценятся всеми весьма высоко, для чего есть достаточные основания. Захват этого табуна лошадей породил, естественно, желание прощупать осаждавшего нас неприятеля.

Вергара со своей дивизией располагался поблизости. Мы послали несколько человек, хорошо знавших местность, на разведку, и получили от них сведения о позиции противника. Совершить на него неожиданное нападение днем было невозможно. Нужно было атаковать его ночью.

Я поручил командование нашей кавалерией полковнику Баэсу; Анцани командовал пехотой. Мы вышли из Сальто с наступлением темноты и двинулись к неприятельскому лагерю, находившемуся на расстоянии примерно восьми миль. Как мы ни старались соблюдать тишину на марше, часовые на аванпостах услышали шум, поэтому Вергара успел вскочить на коня и начать отступление. Мы, не теряя времени, бросились вслед противнику. Удар нанесла наша кавалерия, ибо пехота, несмотря на все усилия, не смогла бы поспеть за ней на поле сражения.

Неприятель сражался с ожесточением, но раздался крик: «идет пехота!» и в рядах противника произошло замешательство, он дрогнул и обратился в бегство. Таков был престиж, завоеванный нашими немногочисленными, но героически сражавшимися пехотинцами.

Мы преследовали неприятеля на протяжении нескольких миль, однако из-за темноты нам не удалось извлечь выгоды из нашей победы. Было взято несколько пленных и захвачены лошади; число убитых и раненых с обеих сторон было незначительно.

Когда рассвело, мы едва узнали поле сражения, ибо ведя бой, все время продвигались вперед. Вдали виднелось лишь несколько групп противника. Полковник Баэс остался с кавалерией, чтобы преследовать их и собрать стадо скота. Мы же вернулись в Сальто.

В это время (т. е. в начале 1846 г.) мы получили известие, что генерал Медина, назначенный правительством главнокомандующим регулярными войсками в отсутствие генерала Риберы, вместе с несколькими эмигрантами из Восточного государства, которые после поражения при Индиа-муэрта находились в Бразилии и в провинции Корриентес, должен присоединиться к нам в Сальто. Поражение, которое потерпел Вергара, хотя и дало нам преимущество, не принесло тех результатов, которых можно было ожидать, если бы мы напали на него внезапно. Ламос, находившийся не слишком далеко и занятый тем, что объезжал молодых лошадей, появился при известии о поражении и помог Медине собрать людей. Оба они разбили лагерь в нескольких милях от Сальто и возобновили осаду, цель которой состояла главным образом в том, чтобы угонять подальше от нас скот, что удавалось им довольно успешно, учитывая их превосходство в кавалерии. Поскольку генерал Медина был назначен главнокомандующим, надлежало позаботиться о том, чтобы сделать безопасным его приезд в Сальто. Как я уже сказал, полковник Баэс принял командование нашей кавалерией и организовал ее как регулярную силу. Обладая незаурядным опытом в кавалерийском деле, он позаботился об увеличении числа лошадей и обеспечил город и войска мясом. Мундель и Хуан де ла Крус, находившиеся под его началом, в эти дни были откомандированы объезжать молодых лошадей.

Полковник Баэс, лучше известный генералу Медине, поддерживал с ним непосредственную связь. От Баэса я узнал, что Медина со своей небольшой группой должен появиться в виду Сальто 8 февраля. Мы условились, что я буду сопровождать его с пехотой.

На рассвете 8 февраля 1846 г. мы вышли из Сальто в направлении небольшой речки Сант-Антонио, на левом берегу которой мы должны были поджидать генерала Медину и его эскорт. Анцани, который был немного нездоров, остался, к счастью, в Сальто.

Неприятель, как он обыкновенно делал, когда мы выходили в этом направлении, выдвинул на высоты справа от нас несколько кавалерийских групп, которые поочередно приближались, наблюдая за тем, не сгоняем ли мы скот, и стараясь тревожить нас. Против этих наблюдателей полковник Баэс выставил цепь стрелков из кавалеристов, которые в течение нескольких часов вольтижируя и ведя перестрелку, совершали налеты на неприятеля.

Наша пехота, поставив ружья в козлы, сделала привал невдалеке от речки, на возвышенности, называвшейся Навес дона Венансио, ибо здесь сохранились остатки одного из строений эстансии или солильни.

Я отделился от пехоты и наблюдал за кавалерийскими стычками. Мы привыкли к такого рода военным действиям, в которых опытность, ловкость и храбрость американского воина раскрываются с особым блеском, и для нас они стали развлечением. Но противник своими ложными атаками стремился скрыть приближение роя ос: его кавалеристы, участвовавшие в этой забаве, действовали вяло и неосмотрительно, чтобы тем самым полнее ввести нас в заблуждение и дать время подходившим с тыла крупным силам приблизиться к полю боя.

Местность во всем департаменте Сальто холмистая, и долина Сант-Антонио также покрыта холмами, так что двигавшимся против нас главным силам неприятеля удалось — благодаря отвлекающим действиям кавалерии Ламоса и Вергара — подойти на очень близкое расстояние. Поднявшись на указанную позицию, я взглянул в другую сторону долины и увидел с изумлением, что прямо напротив нас из-за вершины ближнего холма, там, где до этого момента маячило лишь несколько неприятельских всадников, появился густой лес пик кавалерийских эскадронов, двигавшихся с развернутым знаменем, и отряд пехоты, по своей численности вдвое превосходивший нашу; приблизившись на расстояние двух ружейных выстрелов, пехотинцы спрыгнули с лошадей и, построившись для боя, под дробь барабана двинулись на нас беглым шагом в штыковую атаку.

Баэс, отряд которого был смят, крикнул мне: «Надо отступать!». Видя невозможность этого, я ответил ему: «У нас нет времени, нужно сражаться». Чтобы устранить или смягчить тяжелое впечатление, вызванное появлением столь внушительных сил противника, я сказал легионерам (и это было приятно слышать храбрым итальянцам): «Мы сразимся с кавалерией, ведь мы привыкли побеждать ее; сегодня против нас будет также немного пехоты».

Можно было обратиться в бегство и дать изрубить себя до последнего человека; но невозможно было отступать семь миль со 180 пехотинцами, если вас преследовали 300 человек отборной неприятельской пехоты, которая шла с примкнутыми штыками, и от 900 до 1200 лучших в мире кавалеристов. Призыв к отступлению в подобных обстоятельствах следует осудить как проявление трусости! Нужно было сражаться, и мы сражались как люди, которые предпочитают позору достойную смерть!