Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары

У нас было несколько раненых в этой поистине необыкновенной схватке. Наш доблестный лейтенант Гуальди был тяжело ранен в ногу, которую пришлось ампутировать. В Бергамо мы не надолго задержались. Узнав, что неприятель наложил контрибуцию на жителей долины, я отправился с бригадой туда, и мы спасли многих бедных поселян от разграбления. Затем мы повернули к Паладзоло, куда ранее был послан Козенц со своим полком. Прибыв в Паладзоло и узнав, что враг движется по дороге к Брешии, я решил форсированным маршем идти на этот прекрасный город, который австрийцы уже эвакуировали. Однако я опасался нового появления находящегося поблизости врага. Несколько гонцов, прибывших оттуда, поставили меня «обо всем в известность и от имени населения Брешии просили поспешить к ним на помощь.

Мои бедные стрелки пришли в Паладзоло утомленные ускоренным маршем; однако я положился на воодушевление сопровождавших меня храбрых юнцов и не ошибся! Я приказал командирам отрядов узнать, способны ли бойцы в эту же ночь проследовать в Брешию. В ответ раздался единый клич этих доблестных борцов за Италию: В Брешию! В Брешию! В 11 часов ночи мы направились в этот город, веселые и беззаботные, как всегда, забыв об усталости и лишениях.

Альпийские стрелки! Мои юные и отважные боевые товарищи! В эту минуту, когда я рассказываю о вас, — а это сейчас единственный дар моей любви к вам — вас преследует мелкая зависть тех, кто ничего или мало сделал для Италии, меж тем как вы совершили все, что только может совершить патриот во имя своей отчизны!

В этот момент ваших храбрых офицеров вытеснили терситы [267]итальянской Илиады. Они роскошно пируют, а большая часть наших лучших людей, отвергнуты — словно они враги. Они скитаются, нищенствуя, по тем же дорогам, где вместе с вами наносили удары грабителям нашей земли. Альпийские стрелки, бедные и великодушные мои братья по оружию! Наша родина не посмеет отказать вам в рукоплесканиях за столько героически перенесенных вами невзгод. Она верит, что в час опасности, хотя и отверженные, истерзанные злодеями, вы с тем же воодушевлением и бодростью будете вновь сражаться с врагами вашего отечества. Те, кто хочет вас унизить и снять с вас славный мундир, что слепил им глаза и так мало украшал вас в Варезе, в Комо, в Сериате, не смогут отказаться от чувства восторга перед вашими подвигами и особенно вашей стойкостью во время трудного, утомительного и небывалого перехода из Варезе в Комо, из Паладзоло в Брешию!

На полпути между Паладзоло и Брешией в местности, название которой я запамятовал, находился враг. Мы должны были не атаковать его, а обойти, так как имелось мало шансов, чтобы нападение на противника с превосходящими силами могло быть успешным. Поэтому мы повернули на дорогу влево, оказавшуюся довольно хорошей и не особенно длинной.

Извещенные брешианцы выслали нам навстречу повозки для тех, кто устал. На следующее утро мы пришли в Брешию. Так же, как и в Бергамо, нас вышло встречать все население. Это было нечто большее, чем энтузиазм, единственное в своем роде, неповторимое, что можно назвать „брешианским“!

Палермо, Генуя, Милан, Брешиа, Мессина, Болонья, Казале! Когда все итальянские города решатся поступать с врагами нашего отечества, как сделали это вы, — о! — тогда не будет на нашей земле больше господ и рабов, а лишь свободные, всеми уважаемые люди!

В крепости Брешии, как и в Бергамо, было много пушек и снарядов. Мы оставались в Брешии несколько дней, чтобы дать людям отдохнуть, затем пошли по направлению к Редзате и реке Кьезе, через которую, по нашим расчетам, враг, отступая, должен был пройти. Однако противник со значительными силами находился в Кастенедоло, на что указывали патрули, в большом количестве приближавшиеся по главной дороге, что вела от Брешии к мосту Сан-Марко, уже нами пройденному. Находясь в Редзате, я получил из главного королевского штаба приказ занять Лонато, причем сообщалось, что мне на подмогу будут высланы два полка конницы и одна батарея под командой генерала Самби. Ввиду того, что значительные силы противника стояли в Кастенедоло, я, разумеется, не мог пройти через Кьезе по мосту Сан-Марко. Я пытался навести справки, нельзя ли перейти реку выше. На основании полученных данных я решил восстановить мост в Беттолетто, разрушенный австрийцами несколько дней назад. Приказ короля, сначала принятый мной с радостью, поверг меня потом в смущение из-за конных полков и артиллерии, которые должны были к нам присоединиться и совместно действовать. Если бы я отправился со своей бригадой к Кьезе, главная дорога оказалась бы открытой, а конница и артиллерия несомненно подверглись бы опасности. Поэтому я решил оставить для наблюдений первый и второй полки, расположив их небольшими эшелонами на дороге против находящегося в Кастенедоло врага. Сам же я с частью третьего полка, отрядом берсальеров, четырьмя орудиями и проводниками занял позиции у Кьезе, чтобы восстановить мост в Беттолетто. Мост был почти готов, когда пришло известие: неприятель атаковал оба наши полка, находившиеся на дороге. Я бросил работы по наведению моста и галопом поскакал на поле боя.

Первый полк, который был атакован, под командой храбрых полковников Козенца и Тюрра [268]отбросил противника с необыкновенным искусством на исходные позиции к Кастенедоло, где были сосредоточены его основные силы. Однако, теснимые численно превосходящим неприятелем, наши вынуждены были отступить. Когда я прибыл на поле боя, полк был уже далеко не в блестящем состоянии.

Тяжело раненного полковника Тюрра, находившегося на левом фланге, куда я прибыл, унесли с поля битвы. Я и мои отважные адъютанты Ченни, Трекки, Мериуэзер перегруппировали наших доблестных стрелков, и они снова пытались дать отпор врагу. Но им пришлось отступить перед превосходящими силами противника, который не только атаковал с фронта, но старался окружить наших и взять их в кольцо. В общем наше отступление под прикрытием второго полка, заранее предупрежденного майором Каррано, начальником моего главного штаба, проходило в полном порядке.

Среди храбрых офицеров, погибших в сражении, мы оплакивали гибель майора Бронцетти, который отличался во всех наших схватках и заслужил названия „смельчака из смельчаков“. Его вынесли с поля боя с тремя пулевыми ранениями. Через несколько дней он скончался.

Градениго из знаменитой семьи венецианских патрициев, офицер необыкновенной храбрости и поразительного хладнокровия, тоже принял смерть, сражаясь с врагом, когда шел во главе своих бойцов.

Апорти, мой старый друг по Риму и Ломбардии, столь же отважный в бою, сколь приветливый и милый в обычной жизни, очутился в окружении неприятеля и, при отступлении, не мог двигаться, ибо у него было сломано бедро, и его оставили на поле боя. Позже ему произвели ампутацию.