Борис Александровский - Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта

С утра из всех мест расселения «советского Парижа» потянулись в направлении Восточного вокзала грузовики, наполненные несложным домашним скарбом репатриантов. Для погрузки был отведен целиком специальный перрон с непосредственным выходом на улицу. Погрузка шла весь день.

К 4 часам дня на вокзал стали понемногу собираться друзья, приятели, знакомые, бывшие сослуживцы отъезжающих. Запоздавшие подъезжали и подходили к вокзалу до позднего вечера.

Волнение среди и отъезжающих, и провожающих нарастало. На проводы пришли и многие недруги Советского Союза. За 30 лет, проведенных в эмиграции, и репатрианты, и не пожелавшие вернуться домой люди видали всякие виды, пережили разного рода эвакуации, отъезды и переезды. Но массового возвращения на родину никто из них не видел никогда.

За два часа до отъезда на Восточный вокзал прибыли все сотрудники советского посольства, консульства и военной миссии. Громадный перрон еле вместил трехтысячную толпу провожающих. Среди них — множество фотографов, кинооператоров, репортеров. Балконы окружающих домов чернели от заполнивших их зрителей-парижан.

Цветы, подарки, крепкие дружеские рукопожатия и объятия, последние поцелуи, напутствия, пожелания…

Общее волнение достигает апогея.

Раздается сигнал к отправке. Громкое «ура!» оглашает воздух. Поезд медленно трогается. Перед окнами вагонов плывет людская масса провожающих. У многих на глазах слезы. Величие момента переживают все — и уезжающие, и остающиеся…

Мелькают фонари, стрелки, железнодорожные будки.

Постепенно отдаляется темный массив домов.

Прощай, Париж, великолепный город, надолго приютивший нас, но оставшийся чужим и нелюбимым!

Утро следующего дня застает репатриантов на вокзале пограничного городка в Эльзас-Лотарингии. Все три эшелона, из разных мест погрузки, собираются вместе.

Здесь пересадка в вагоны из Советской зоны оккупации Германии.

Наступают последние минуты пребывания на французской земле. Возле узкого прохода между проволочными заграждениями — группа жандармов, проверяющих выездные документы., В стоящие рядом два громадных ящика летят одна за другой carte d'identite. Более четверти века подряд эти удостоверения определяли юридическое лицо их носителей. Сейчас они потеряли свое значение.

В течение того же срока один вид французских жандармов наводил ужас на приниженных и бесправных эмигрантов. Сейчас они в глазах репатриантов не более как марионетки чиновничьей машины.

Рядом стоит советский консул, а за ним — 200-миллионный народ и гигантская мощь раскинувшегося на одну шестую часть земной поверхности государства.

Поезд трогается. Перед взором репатриантов — Германия. В окна вагонов видны руины городов, разрушенные вокзалы, сожженные склады, изрытые воронками поля. Пересекаем американскую зону оккупации. За ней — земля будущей Германской Демократической Республики.

Остановка на несколько дней в Деббельне.

Снова в путь!

Поля и леса Польши. Встречные эшелоны с советскими военнослужащими, возвращающимися из отпуска.

В ясный солнечный день поздней осени поезд убавляет ход, медленно движется по мосту. На одном берегу — польский пограничник, на другом — советский. На советской стороне — арка, украшенная алыми стягами.

Поезд останавливается. Вот он — заветный рубеж!

Кругом — знакомая с детства, родная и дорогая сердцу картина: луга, пригорки, перелески, вьющаяся серебряной лентой речушка, деревенские избы; на горизонте — синева лесов.

Все до одного высыпают из вагонов. Головы обнажаются. Слезы туманят взор. Слов не слышно. И не нужны они: никакими словами не передашь и тысячной доли того, что переживают люди, стоящие у достигнутой наконец заветной цели жизни…

Человеку дано много радостей. На своем жизненном пути он много раз достигает поставленных им себе целей: беззаветно служить обществу; занять высокое положение в этом обществе; достичь вершин героизма в труде и успехов в творчестве; совершить научные открытия; добиться личного счастья и взаимности в любви к дорогому существу; иметь славу, полную материальную обеспеченность и многое другое.

Каждая из этих целей влечет человека к себе как магнит, заставляет преодолевать поставленные судьбою преграды и приводит его к минутам величайшего торжества, когда эта цель достигнута.

Но есть один совершенно особенный магнит, сильнее всех остальных, существующих на свете. Без него жизнь перестает быть жизнью, превращаясь в жалкое прозябание и духовную смерть.

Никакие силы мира не могут и никогда не смогут преодолеть силы притяжения этого магнита.

Имя ему — Родная Земля.

Саратов 1957–1960.

Александровский Б. Н. Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта. М., «Мысль», 1969.

374 с.

Редактор Л. Д. Петров

Мл. редактор О. П. Мельникова

Оформление художника С. Н. Томилина

Художественный редактор Г. М. Чеховский

Технические редакторы Э. Н. Виленская, О. А. Барабанова

Корректор Л. М. Чигина

Сдано в набор 28/VI 1968 г. Подписано в печать 2/XII 1968 г.

Формат бумаги 84х108 1/32. № 3. Усл. — печатных листов 19,74.

Учетно-издательских листов 20,008. Тираж 50 000 экз.

А-00935. Цена 68 коп. Заказ № 1948.

Издательство «Мысль» — Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.

Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография № 1 «Печатный Двор» им. А. М. Горького Главполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров СССР, г. Ленинград, Гатчинская ул., 26.

Впоследствии часть этих кораблей была возвращена Францией Советскому Союзу.

Презрительная кличка всех невоенных, которая была в ходу среди офицеров царской армии.

Лев — болгарская денежная единица, в то время равнялся 1/133 американского доллара.

Мать

«Балканский попугай» — сатирическое лубочное издание, пользовавшееся по всей Болгарии большой популярностью.

Эй, кончай поскорее, батюшка, ведь нас ждет самогон!

Дом матери — центральное акушерское учреждение страны.

«Совет послов» в послереволюционные годы объединял бывших дипломатических представителей Временного правительства за границей, на банковском счету которых имелись значительные суммы.

Должность, соответствующая губернатору царских времен.

Метеками в Древней Греции назывались чужеземцы, не обладавшие политическими и иными правами гражданства.

Часть церковного богослужения.

Трудно переводимый на русский язык термин — нечто вроде помощника санитарного врача.