Владимир Зворыкин Зворыкин - Мемуары изобретателя телевидения

В первое лето я поступил в распоряжение Управления Южных железных дорог [10] Казённые железные дороги, построенные в 1869-1907 годах. Проходили по территории Курской, Харьковской, Таврической, Екатеринославской, Полтавской, Херсонской губерний. Дороги соединяли юг России с центральной частью страны. . Поначалу меня определили кочегаром. Бросать уголь в топку по восемь и более часов в день оказалось скучной, тяжёлой и утомительной работой. К счастью, продлилась она недолго – всего две недели. Затем меня перевели на должность помощника машиниста маневрового локомотива и только в самом конце практики назначили машинистом. Однажды во время моей смены загорелись два товарных вагона с сахаром. Их требовалось как можно скорее отогнать. Но как отгонишь, если огонь уже перебросился на шпалы? Несмотря на предостережения рабочих, я направил маневровый локомотив прямо в пекло и чудом вывел горящие вагоны на дальний запасной путь. Я был в такой эйфории от собственного поступка, что, возвращаясь в депо, неверно перевёл стрелку поворотного круга, и мой локомотив сошёл с рельсов. В итоге вместо благодарности мне вынесли порицание.

На следующий год я работал на сталелитейном заводе, принадлежавшем бельгийскому концерну. Завод специализировался на выпуске стальных конструкций для строительства мостов. Я был приписан к конструкторскому бюро, где выполнял чертежи по эскизам проектировщиков. Коллектив подобрался на удивление приятный, и со многими сотрудниками у меня сложились дружеские отношения. Окончание практики совпало с моим днём рождения, и я пригласил в гости весь отдел (человек тридцать, кажется). Узнав об этом, владелец дома, у которого я снимал квартиру (крупный знаток вина), предложил провести на вечеринке винную дегустацию. Во многом благодаря ей праздник удался на славу: было шумно и весело, и последняя партия гостей ушла далеко за полночь. Наутро я зашёл в конструкторское бюро попрощаться и обнаружил, что в отделе никого нет. В пустом помещении растерянно стоял главный инженер, явно не понимая, что за внезапная эпидемия выкосила его сотрудников.

Через сорок лет эта история получила неожиданное продолжение. Я приехал в Льеж для получения медали Общества бельгийских инженеров. На банкете, устроенном в мою честь, мой сосед по столу, бельгиец, неожиданно обратился ко мне по-русски. Я поинтересовался, откуда он знает язык, и услышал название завода в России, где я когда-то проходил практику. Оказалось, что это тот самый главный инженер, которого я видел в нашем пустом отделе. Он прекрасно помнил случай «внезапной эпидемии» и долго смеялся, узнав наконец, что явилось её причиной.

В 1909 году, когда Владимир Зворыкин учился на третьем курсе, большая группа студентов Технологического института отправилась в заграничное турне с целью посетить ведущие промышленные предприятия Германии, Бельгии, Франции и Англии. Инициатором поездки выступила Международная торговая палата, стремившаяся, с одной стороны, познакомить будущих российских инженеров с последними достижениями европейских технологий, а с другой – укрепить международные связи.

Зворыкин вспоминал, что благодаря покровительству Международной торговой палаты делегацию повсюду встречали с большой помпой. В честь российских студентов устраивались торжественные приёмы; владельцы крупнейших фирм лично проводили для них экскурсии по фабричным цехам и исследовательским лабораториям. Полвека спустя Зворыкин, который к тому времени объехал уже весь мир, с теплотой и иронией вспоминал ту первую в его жизни заграничную поездку.

Подготовкой и организацией этой поездки студенты занимались самостоятельно. Даже два профессора, включённых институтом в состав делегации, полностью подчинялись решениям исполнительного комитета, состоявшего из одних студентов. Я был избран его председателем, что оказалось довольно неожиданным, ибо из пятидесяти участников поездки добрая половина была старше меня по возрасту, а иные и вовсе закончили институт и уже работали инженерами. Помимо чисто организационных функций (вроде покупки билетов, поиска гостиниц, составления культурной программы и очерёдности выступления на банкетах) на комитете лежала ответственность по улаживанию разного рода недоразумений. Последние возникали постоянно, ибо, к моему удивлению, многие студенты вели себя, как малые дети. Проблемы начались ещё до того, как поезд отошёл от перрона: несколько студентов настолько увлеклись прощанием с родственниками, что едва успели запрыгнуть в вагон. (Один-таки не успел и догнал нас только в Берлине.) Дальше – больше: кто-то не мог найти свой багаж, кто-то не желал ехать на верхней полке, у кого-то украли деньги, – и всё это приходилось улаживать исполнительному комитету.

По приезде в Берлин поднялась настоящая буча при заселении в гостиницу. Не все номера оказались равноценными, и те, кому достались более тесные (или без вида), заявили, что жить там не будут. Пришлось тянуть жребий, а я объявил, что займу самый неудобный номер, и только благодаря этому скандал удалось погасить. Инциденты такого рода возникали и в дальнейшем, и мне ещё не раз приходилось жертвовать собственным комфортом ради сохранения порядка в группе.

Неопытность, а порой и откровенная распущенность иных студентов нередко приводили к более серьёзным неприятностям. Двоих берлинская полиция арестовала за пьяный дебош в пивной, и мне пришлось ехать за ними в участок с российским консулом. Увы, подобные истории повторялись практически во всех городах, где мы останавливались дольше чем на сутки.

После посещения международной ярмарки в Брюсселе наша делегация разделилась на две группы.

Первой надлежало вернуться обратно в Петербург, а вторая отправилась в Англию. Вот где мне пришлось по-настоящему понервничать!

Дело было в Манчестере. По непонятной причине несколько студентов с Кавказа (с ними не было сладу на протяжении всей поездки) оказались в общественной женской уборной. Поднялся страшный переполох, и прибывший по вызову наряд полиции препроводил нарушителей в тюрьму. Через несколько дней, оставив без внимания мои многочисленные ходатайства, судья вынес приговор: огромный денежный штраф и тридцать дней заключения. Пришлось срочно вызывать из Лондона секретаря русской миссии, который добился личной встречи с судьёй и с присущей дипломатам находчивостью объяснил, что инцидент произошёл по невежеству студентов, незнакомых с устройством английских общественных уборных. После чего продемонстрировал недавние снимки с торжественного приёма у лорда-мэра Лондона, на которых преступники находились среди почётных гостей. Его Честь отменил приговор.