Владимир Зворыкин Зворыкин - Мемуары изобретателя телевидения

Придя в себя после падения, я обнаружил, что лежу в поле, на порядочном удалении от места аварии, но за вычетом распоротого голенища и царапин на ноге, цел и невредим. Подоспевшие возницы с подвод помогли мне подняться, и все вместе мы принялись искать Лушина. Кто-то сказал, что видел, как его придавило автомобилем. С замиранием сердца мы приподняли искорёженный «Рено», но Лушина там не оказалось.

Тут я увидел, что со стороны реки к нам направляется группа солдат, волоча под руки какого-то человека. Им оказался Лушин – насквозь мокрый и в состоянии сильнейшего шока, но тоже без единой царапины. Солдаты выволокли его из реки, где он пытался утопиться. Позднее Лушин рассказал, что, упав, сразу вскочил и бросился бежать. Но куда, зачем, как попал в реку и как его вытаскивали – так и не вспомнил.

Теперь встал вопрос, что делать с «Рено». С помятыми боками и развороченным кузовом, вид у него был весьма жалкий, однако ходовая часть и двигатель не пострадали. Отогнув крылья и сменив два погнутых колеса, я даже сумел запустить мотор. Но о том, чтобы возвращаться на таком автомобиле на батарею, не могло быть и речи. На малом ходу, то и дело постреливая из глушителя, мы доехали до завода Маркони (благо он был недалеко). Там я рассказал о случившемся профессору Айзенштейну, который как всегда немедленно пришёл на помощь, предложив отремонтировать «Рено» в мастерской завода. Через три дня автомобиль был как новенький, и когда мы подкатили на нём к гаражу батареи, даже опытные механики ничего не заметили. Больше всего хлопот с шофёрами-новобранцами было из-за их любопытства. Прямо как дети малые! Любимое занятие – влезть под капот, отвинтить какую-нибудь деталь и потом долго её рассматривать, почёсывая в затылке. Разбирать узловые устройства, вроде карбюратора или стартёра, я категорически запретил, но эти кулибины нашли способ. Они отъезжали подальше от казарм, сворачивали на обочину и там уж делали, что хотели. В таких случаях ко мне обычно прибегал взмыленный посыльный с сообщением, что «машина встала», и просьбой выслать буксир. К моменту, когда мы добирались до места, разобранный карбюратор уже лежал на разложенной шинели, часть винтов отсутствовала, а вымазанный в масле шофёр ползал вокруг в поисках обронённой форсунки.

Нередко выходили из строя и двигатели, но тут виноваты были уже не шофёры, а бензин. Вернее, наливные шланги, засорявшие бензин своими волокнами.

Резина на колёсах также были весьма ненадёжна: каждые полторы-две тысячи вёрст её приходилось менять. Нам необычайно повезло с командиром – знающим, энергичным, в высшей степени порядочным человеком. Поскольку времени на подготовку было отведено крайне мало, он муштровал солдат по двенадцать часов на дню, руководствуясь принципом «тяжело в учении – легко в бою». Мы совершали многодневные тренировочные броски и жили в условиях, приближённых к боевым.

Метод, которым он пользовался, чтобы научить солдат точнее рассчитывать дальность полёта снарядов, был прост и эффективен. Во время пристрелки по цели (а она всегда велась боевыми снарядами), получив от высланных вперёд наблюдателей данные о приблизительном расстоянии «недолёта» или «перелёта» (оно определялось «на глаз»), он всегда изменял высоту прицела таким образом, чтобы следующий снаряд разорвался вдвое ближе предыдущего. В виду этого, если «прикидки» наблюдателей оказывались неточны, второй снаряд ложился совсем близко от них. После этого они уже не ошибались.

То же и с рытьём траншей. Поначалу наблюдатели отказывались рыть глубокие траншеи. Зачем, если снаряды всё равно рвутся далеко впереди? Но когда несколько снарядов разорвалось в двух шагах от них, стали рыть не хуже профессиональных землекопов.

К счастью, потерь во время учений не было.

Наконец, подготовка бойцов была завершена, оборудование укомплектовано, и мы получили приказ выдвинуться к югу. Но повоевали недолго. После подписания мирного договора в Бресте фронт распался [48] 3 марта 1918 года в Брест-Литовске подписан Брестский мирный договор. По нему Россия теряла Польшу, Финляндию, Прибалтику, Украину и часть Белоруссии, а также уступала Турции Каре, Ардаган и Батум. . Известие об этом застало нас под Киевом, который вскоре заняли немцы [49] Немцы заняли Киев 1 марта 1918 года. . Затем власть на Украине перешла к гетману [50] Генерал Павло Скоропадский при поддержке Германии был избран гетманом Украины 29 апреля 1918 года. . Ситуация была предельно запутанной. Наши бойцы заняли укреплённые позиции в районе городка Бровары [51] С января 1918 года в Броварах была установлена советская власть. Ещё одно доказательство, что батарея, в которой служил Зворыкин, была в составе Красной Армии. . На другом берегу Днепра, в Киеве, стояли немецкие войска и армия гетмана. Были также казаки, не подчинявшиеся приказам Москвы, и формирования анархистов, которые вообще не признавали ничьей власти. (Последние, впрочем, склонялись на сторону большевиков, хотя формально власть в России по-прежнему оставалась в руках Временного правительства, и шла подготовка к выборам в Учредительное собрание [52] Зворыкин ошибся: к этому времени власть уже принадлежала большевикам, а Учредительное собрание было распущено 19 января 1918 года, т.е. за два месяца до описываемых событий. Зворыкин мог не знать об этом, находясь на фронте. Но скорее всего, те годы были настолько насыщены событиями, что, вспоминая о них полвека спустя, он не всегда мог точно восстановить их последовательность. .) Каждый день нас осаждали агитаторы из разных лагерей, убеждавшие перейти на их сторону. Царила полнейшая неразбериха; мы ждали распоряжений из центра, а они не поступали. Вдобавок ко всему, из Петрограда приехала моя жена – в столице начались разруха и голод. С огромным трудом мне удалось найти ей комнату в Броварах, но со временем я рассчитывал отправить жену к знакомым в Киев.

С каждым днём обстановка становилась всё более и более неспокойной. Участились случаи стычек между бойцами нашей батареи и демобилизованными солдатами, возвращавшимися с войны в свои опустошённые дома. Теперь они пытались прибрать к рукам любую технику. Пришлось выставлять к гаражам круглосуточные патрули.

Однажды батарее было предложено выделить двух человек для участия в общевойсковом митинге. Послали меня и помощника командира взвода. Народу собралось много: все расположенные в округе части прислали своих делегатов. Шум стоял страшный, спорили до хрипоты, но так ни до чего и не договорились. Да и вряд ли могли, поскольку в армии, как и в обществе, были сторонники всех политических направлений – от монархистов до большевиков – и каждый гнул свою линию. Большинство, впрочем, склонялось к тому, чтобы поддержать Учредительное собрание, и только большевики настаивали на лозунге «Вся власть Советам!» [53] Снова ошибка: либо собрание проходило раньше, либо на нём обсуждались какие-то другие вопросы, ибо к моменту описываемых событий (март–апрель 1918) Учредительное собрание было уже распущено. .