Юрий Ерзинкян - Невыдуманные истории. Веселые страницы из невеселого дневника кинорежиссера

Я конечно об этом никому ни слова. Отвел старуху в сторонку и говорю ей:

– Постыдилась бы. Люди они ученые, им виднее.

– Это им-то виднее?! На моих глазах дед этот кувшин мастерил.

Старуха кивает на каменных ктиторов, что на фронтоне храма Сурб-Ншан:

– Ни Смбат, ни тем более Кюрике не дадут мне соврать.

– Ну ладно, ладно, какая тебе разница, – говорю я ей, дед твой вылепил этот кувшин, или две тысячи лет назад такой же добрый армянин – гончар, как дед твой, уста Аракел, вечная ему память.

Смотрю, Смбат и Кюрике вроде улыбаются. Одобряют, выходит, слова мои. Я и осмелел:

– Берите, – говорю, – кувшин, если нужен для науки, вот и дело с концом.

Глянул на жену – на ней лица нет.

Подмигнул я людям – для старухи, мол, говорю, всерьез не принимайте:

– Есть у нас с женой нижайшая к вам просьба: беспременно напишите в ваших ученых книгах, что кувшин этот вылепил мастер Аракел, гончар из Ахпата.

Поняли меня, улыбаются:

– Можете не сомневаться, мамаша, обязательно напишем.

Старуха от радости раскисла. Передником слезы утирает. Благодарит обманщиков бесстыжих.

А я думаю про себя, ловко с кувшином обошлось… И еше думаю о том, что правда, а что неправда… Выходит, как на нее посмотреть, на правду эту самую… С какого бока… Если, к примеру, по-научному…

Гегам-бидза махнул рукой и стал усердно мять сигарету. Мял долго, сосредоточенно. Потом закурил. Улыбнулся:

– А вот еще один случай, тоже по научной линии. Снимал в наших краях картину про Саят-Нову Сергей Параджанов, знаете наверное, шумный такой, непутевый… С бородой, как у покойного попа нашего, царство ему небесное. Это попу, конечно, царство… А Параджанову сто лет жизни.

Так вот, говорит он мне как-то:

– Гегам-бидза, может у кого в селе, что от Саят-Новы сохранилось. Утварь какая, что из одежды…

– Как нет, – говорю, – у меня самого его мангал припрятан, да еще в придачу три шампура. Особенные, кованые, с кольцами.

Параджанов оживился:

– Тащи, старик, мангал свой.

– Не мой, – говорю, – а великого поэта.

Завернул мангал, для пущей важности, в потертый кар-пет, повязал лентой. Понес.

Распаковали мангал параджановские бездельники (ассистентами они у них называются). Разглядывают, щупают шампуры – проверяют на прочность. Щурятся…

Параджанов смеется, показывает клеймо:

– А ты, старик, силен. Посмотри, что тут написано.

Глянул – мать честная! На лонышке мангала едва заметная блямба, а на ней надпись -«Алавердская артель бытовых изделий» (читается проклятая) и год указан – 1949-й.

Сами понимаете, неподходящий год для нашего Саяда. Кому не известно, что родился Саят-Нова в тысяча…

– Словом, подвела на этот раз наука, – смеется старик, – та самая, как ее, эт-но-гра-фия…