Александр Сысоев - Мятеж

У меня был свой автокран «Ивановец», который я купил в Твери когда вёл большой объём строительных работ. После моего отъезда из дома он в основном простаивал без дела и жена время от времени его кому-нибудь давала не прокат, впрочем ни с кого за это деньги не брала. Обратился к ней с аналогичной просьбой и Тощев, как он объяснил для строительства бани. При этом наш крановщик ему был не нужен, у них на посёлке Бельский жил свой, услугами которого он пользовался. Жена разрешила им взять кран и они несколько раз в течении месяца его забирали. Но перед самым моим приездом пьяный вдугаря крановщик пригнал машину с вывернутой стрелой и порванными тросами. Причем когда он её парковал, то задел рядом стоящий ЗИЛ-130 и погнул ему бампер. Сказав, что за всё рассчитается Тощев, крановщик ушёл домой. Но Тощев по этому делу ни разу не появился у нас и не объяснил в чём дело, наверное, полагая, что если он работает в милиции, то с него не может быть никакого спроса. Мои рабочие, из которых некоторые жили вместе с Тощевым на посёлке Бельский, мне сказали, что он вовсе не строил себе баню, а вырывал моим краном железнодорожные подъездные пути к Бельскому карьеру, на котором при коммунистах добывалась щебёнка и промытый строительный песок. Сворованные таким образом рельсы Тощев отправлял в Санкт-Петербургский порт для последующей продажи в Швецию. Человек, призванный стоять на страже закона и порядка, на глазах у земляков без всякого стеснения открыто занимался воровством, граничащем с экономической диверсией.

Смог бы ли Тощев заниматься такими гнусными делами, если бы на его работе в вышневолоцкой милиции царил дух порядочности? Подобное притягивается к подобному, а Тощев в ней работал уже более восьми лет. А чтобы у читателей не сложилось мнение, что данный факт был случайным эпизодом в его карьере, я расскажу о других случаях нашего с ним контакта и с милицией вообще.

Как законопослушному гражданину в молодости мне иметь дела с милицией не приходилось. С органами правопорядка я был знаком через советский кинематограф и, естественно, испытывал к ним чувство страха и уважения. Впервые я столкнулся с милицией после описанного выше конфликта с тестем. В больницу ко мне пришёл участковый, чтобы составить протокол о случившемся. Заводить уголовное дело я не собирался, и если бы он сам не пришёл ко мне, то и обращаться в милицию я бы не стал. Но раз по процедуре ему нужно было провести допрос, то я поинтересовался, будет ли проводиться расследование, так как справедливо считал, что тесть меня хотел умышленно убить, и что я чудом избежал смерти. На это участковый мне сказал, что ответчик уже отпущен домой и уголовное дело заводиться не будет, так как он в своих показаниях заявляет, что я хотел его задушить.

— Вот если бы он тебя убил, — сказал мне на прощание участковый, — тогда бы мы завели уголовное дело.

Как известно, любой нормальный человек нуждается в справедливости. В глубине души его циничные слова меня возмутили, но идти против рожна я не стал, — у меня не было ни желания, ни свободного времени заниматься этим, так как в случившемся в какой-то мере сам себя считал виноватым.

Менее чем через год у себя в квартире тесть умер своей смертью. Пошёл в туалет по нужде и неожиданно скончался. Вызванной бригаде скорой помощи пришлось ломать дверь в уборную, но их помощь ему уже была не нужна.

В жизни тесть был убеждённым атеистом. Но по рассказам моего сына в то время дедушка вдруг заинтересовался религиозной литературой, которую он приобрёл и стал часто читать.

Только сам человек до конца знает внутренние мотивы своих поступков, другие о них могут лишь догадываться.

Пока с нанесёнными мне тестем ранами я лежал в московской больнице, в деревне за моим домом присматривал сельский парень, — Серёга Воронов, работавший в совхозе трактористом. Вся его работа заключалась в том, чтобы два раза в день покормить моих курей. Через неделю я вернулся домой и жизнь вернулась в своё прежнее русло.

Каждую неделю на тракторе я ездил мыться в баню, которая находилась за шесть километров от дома в посёлке Академический. И вот как-то вечером я возвращаюсь из неё и вижу, что мой дом вскрыт. Я сразу проверил вещи, — украли ручную электропилу «Парма» и переносной сварочный аппарат, которым мне дал попользоваться один из сельских мужиков. Сразу же мелькнула догадка кто это мог сделать, но не пойман — не вор, — идти качать к нему права не имела смысла, всё равно не признается.

На следующий день приходит ко мне в гости вдугаря пьяный незнакомый мне парень, который жил по соседству с Серёгой Вороновым и начинает мне рассказывать каким образом влезли в мой дом и что у меня украли. Что-то не поделив с Серёгой он решил его сдать и при этом даже объяснил в каких местах хранятся украденные вещи. От меня он хотел только одного, — чтобы я поделился с ним мздой, когда Серёжа будет откупаться от тюрьмы.

На другой день я завёл трактор и поехал к Тощеву, который тогда был нашим участковым. Выслушав мой рассказ, он, потирая от удовольствия руки, сам написал от моего имени заявление. Но на этом для меня всё дело и закончилось. Вероятно, явившись с заявлением к Воронову, Тощев сразу взял у него откуп, чтобы не заводить уголовное дело. Других причин почему он начал меня избегать я не нахожу. Я не мог застать его ни дома, ни на работе, — его жена мне сказала, что он где-то пьянствует, а где не известно. Когда я понял, что Тощев меня кинул, то поехал вместе с гостившим у меня дядькой Анатолием Ефимовичем на тракторе на одно из красномайских предприятий, где находился украденный сварочный аппарат. Как раз был выходной и мы не стесняясь среди бела дня вытащили его из цеха через окно и погрузили в тракторную телегу. По приезду домой я сразу вернул аппарат хозяину, а то он уже начал подумывать что я сам его украл. А пила «Парма» из-за потерянного времени уже ушла в другое место.

Через некоторое время я повстречал Тощева возле милиции. Сначала он сделал вид, что не замечает меня, а когда я подошёл к нему, то объяснил причину своего поступка:

— Анатолий Иванович (председатель нашего сельсовета) сказал что ты нехороший человек, Саша, поэтому я ничего делать для тебя не стал.

Весьма сильный аргумент для государственного работника.

Когда я был у него на допросе по поводу сворованного зерна со склада в совхозе Боровно (глава 6), то Тощев поинтересовался, что это за вагончик стоит у меня на участке возле дома. Я ему объяснил, что вместе с Кодяевым собираюсь открыть кафешку на трассе и таким образом подымать экономику района. С перекошенным от презрения лицом он спросил:

— Ты что ли?

В его понимании я был тогда бичом и не входил в тесный номенклатурный круг руководящих работников. Но дальнейшая жизнь показала способности каждого. Трое из четверых руководителей близлежащих предприятий, с которыми Тощев был в тесных взаимоотношениях (совместные пьянки), за годы реформ обанкротились. И лишь один, который по серьёзному отнёсся к моему предпринимательскому начинанию, сумел на плаву удержать своё предприятие.