Лиля Энден - Изменники Родины

Виктор делал знаки из-за плеча своей невесты; Венецкий медлил: он так и не придумал никакого предлога, чтоб отказать этой паре в регистрации.

Тут вмешалась Клавдия Ивановна.

— Эй, Тимофеевна! — громко обратилась она к Степченковой. — Ты это что придумала? За сынка своего замуж собралась, да еще за самого младшенького?… А Семеныч твой где?

— А тебе чего надо? — огрызнулась невеста. — «Семеныч, Семеныч!»… Почем я знаю, где?… У русских Семеныч остался… Теперь все так делают… Вот и у Сергеича — родная жена у русских, а он с Михайловной поженился…

Бургомистру на этот выпад отвечать было нечего, он промолчал, но Клавдия Ивановна не отступала.

— Сергеич с Михайловной оба молодые; вот и ты бы подобрала себе по годам человека… а то мальчишку забратала, сопляка!.. Небось, его мать моложе тебя?…

— Нет, моя мать старше — на четыре года! — басом пробубнил жених.

— Ну, не знаю, а на лицо она моложе и красивее…

— А ведь вам жениться нельзя! — неожиданно прозвучал уверенный голос Маруси, и все глаза обратились на нее. — По немецкому закону, если между женихом и невестой больше десяти лет разницы — их не женят!..

— Неужели? Правда?

— Правда! Можете спросить самого коменданта!

Лицо Маруси было непроницаемо, в голосе звучало деловитое сожаление и хотя все, кроме невесты знали, что она врет, у всех невольно шевельнулась мысль: неужели действительно существует такой закон?

Пришлось Александре Тимофеевне Степченковой возвращаться домой, так и не оформив брака с молодым мужем.

Когда она была уже в коридоре, Виктор на секунду задержался, отвесил по адресу Маруси и Клавдии Ивановны низкий театральный поклон и скорчил гримасу, долженствующую обозначать глубокую благодарность.

После большого собрания старост прошла неделя, и понемногу в Крайсландвирт начали поступать из деревень заполненные бланки, в которых указывалось количество населения с подразделением на мужчин, женщин и детей, количество лошадей, коров и прочего скота и птицы, количество гектаров разных посевов, в том числе убранных и неубранных, количество домов, целых и сгоревших.

Ручаться за достоверность этих сведений было нельзя — многие старосты, безусловно, исказили, утаили и просто напутали, но все же при сопоставлении всех данных картина получалась довольно яркая.

Восточная половина района, захваченная немцами только осенью, при вторичном наступлении, была сравнительно благополучной: урожай там был почти полностью убран еще при советской власти; отступление русских войск и наступление немецких произошло быстро, в течение нескольких дней и почти без боя.

Русские перед уходом не успели почти ничего уничтожить, а немцы проследовали дальше на восток так стремительно, что им некогда было грабить; поэтому в восточной части района кое-где уцелели даже куры — первейший предмет охотничьих и кулинарных вожделений германских солдат. В порядочном количестве оказались коровы, лошади, овцы, свиньи; сгоревших домов были единицы.

Сносным было положение в крайних западных сельсоветах — Дубовском, Гавриловском и Ежовском, которые были захвачены немцами раньше всех и обратно в советские руки не переходили.

Зато вся средняя часть района, включая город Липню, была совершенно разорена; по неширокой полосе земли, всего около двадцати километров шириной, которая пересекала район с севера на юг, за лето и осень прокатились три больших фронта и неисчислимое количество маленьких.

Около сорока деревень сгорело полностью, до последнего хлевка, в других оставались по две-три хаты; население ютилось в окопах и по другим деревням; скот был съеден войсками и, в довершение всего, три четверти посеянного хлеба и картошки было похоронено под тостым слоем снега, так как убирать урожай не было возможности из-за беспрерывных боев.

На эти деревни уже вплотную надвигался голод.

Шварц позвал к себе Лену и задал ей сложную и ответственную работу; правда, как он говорил, это должен был сделать новый шеф-агроном Старов, но шеф-агроном не знает Липнинского района и всех его особенностей, а «кляйне агрономин» — в курсе дела и лучше всех справится с этой задачей.

Заметно было, что Шварц жалеет, что по немецким правилам женщины не могут занимать ответственные посты; он высоко ценил Лену как толкового, знающего и бескорыстного работника.

Анатолий Петрович Старов, еще не оправившийся от ранения и голода, был видимо очень рад, что работа, которую сначала взвалили на него, была поручена другому человеку.

А работа состояла в следующем: Липнинский район, как сильно пострадавший от военных действий, был освобожден от поставок на содержание немецкой армии, но никакой помощи извне для гражданского населения не предвиделось. Приходилось обходиться собственными ресурсами.

И Шварц придумал обложить хлебным и картофельным налогом уцелевшие деревни, чтоб затем распределять эти продукты между голодными погорельцами другой половины района.

Это было соломоновское решение, но выполнение его было делом далеко не легким.

Лена сидела полную неделю, распределяла, зачеркивала, опять перераспределяла, используя и материал переписи, и собственный опыт и знания.

Когда эта разверстка была, наконец, закончена, зондерфюрер ее бегло проглядел, также бегло сопоставил с картой — и распорядился проводить ее в жизнь, сказав, что проверять не стоит: он уверен в справедливости и добросовестности автора.

— Николай Сергеич!!! — запыхавшийся Володя Белкин не вбежал, а пулей влетел в кабинет Венецкого. — Опять пленных гонят!.. и все раненые, обмороженные, еле тащатся… Надо им помочь как-нибудь!..

Венецкий вскочил.

Он, как и Володя, хорошо помнил плен и все его мученья; им обоим повезло — удалось вырваться; теперь они жили по-человечески, но жизнь властно напоминала, что война не кончена, что есть на свете тысячи людей, для которых голод, холод и издевательства плена являются не прошлым, о котором не хочется вспоминать, а настоящим.

После своего освобождения Венецкий видел еще несколько колонн, прошедших сквозь Липню; тогда он смотрел на них из окна и нервничал, сознавая свое бессилие…

Но сегодня?… Сегодня, когда он — бургомистр, надо сделать все возможное, употребить всю полноту власти, все законные и незаконные привилегии своего служебного положения, чтоб помочь этим людям.

Николай Сергеевич быстро прошел из своего кабинета в канцелярию Крайсландвирта.

— Лена, пойдем со мной к Раудеру!

Лена, которая в эту минуту состредоточенно работала над своей продразверсткой, взглянула на него с удивлением и даже с легкой досадой.

— Зачем? Что случилось?