Михаил Манакин - Полковая наша семья

Пока самолеты делали разворот, стрелковые батальоны успели рассредоточиться. Бойцы нашей роты побежали в густой кустарник, что находился справа.

- Приготовиться к стрельбе по самолетам! - раздалась команда. - По самолета-а-ам!

Вскинув вверх автоматы, мы до рези в глазах стали всматриваться в голубое небо, время от времени поглядывая на дорогу: успеют ли другие рассредоточиться?

Хуже всех было артиллеристам. Лошади, измученные быстрым ночным маршем, не смогли перетащить орудия через кюветы, заполненные водой, и застряли. Отчаянные крики ездовых, артиллерийской прислуги нагнетали тревогу в солдатские сердца, вызывали жалость к лошадям, которых нещадно хлестали кнутами.

Первыми увела орудия под спасительную сень листвы батарея 76-мм орудий. Я видел, с каким ожесточением гвардии старший лейтенант В. А. Акимов, ухватившись за станину, тянул орудие к лесу и кричал:

- Разом! Взяли!

С командиром этой батареи Василием Ивановичем Акимовым мы потом крепко сдружимся. Совместные тяжелые бои помогут мне понять, откуда у этого хрупкого на вид офицера в критические минуты обнаруживается большая физическая сила, непреклонная воля. Когда осенью 1942 года он пришел в полк, многие думали, что ему будет трудно выдержать трудности походно-полевой жизни. Но вскоре этот смоленский парень развеял такие сомнения. В полку он вставал раньше всех, обязательно делал зарядку, обливался холодной водой, приговаривая: "Врешь, не убьешь, мы еще дадим залп по Берлину!" Но дошел он только до Бреста, где был тяжело ранен.

Именно тогда, во время этого налета, я, пожалуй, впервые с такой остротой осознал, что значит быстрота командирского мышления. Потом и самому приходилось попадать не раз в такие ситуации, когда на размышления отводились секунды. Видел, как в эти мгновения люди на глазах преображались. Тихие, даже флегматичные люди становились вдруг сурово-решительными, уверенными в себе. И наоборот, знал офицеров, которые в обычной, обстановке оставляли впечатление людей уверенных в себе, энергичных, способных повелевать другими, а когда попадали в положения критические - проявляли замедленную реакцию и даже неуверенность.

Повторяю, речь идет о ситуациях критических, подобных той, которая сложилась, когда на нас налетели "хейнкели". Ведь какая задача молниеносно возникла перед командирами? Немедленно рассредоточить и людей и технику. Юркому самолету, чтобы выйти на повторный заход, времени много не надо. Замешкаешься - пропал. Но как быть? Слева от дороги местность несколько возвышеннее, чем справа, но открытое пространство перед кустарником пошире. Естественно, и времени на его преодоление, если следовать формальной логике, понадобится побольше. Но именно сюда без колебания повернул свою батарею гвардии старший лейтенант Акимов.

А вот командир батареи 45-мм орудий гвардии младший лейтенант Иван Дерябин дал своим подчиненным команду рассредоточиться вправо. И это было ошибкой. Хотя спасительный лес и ближе, однако местность оказалась топкой, орудия сразу же завязли в болоте. Дерябин бегал, кричал, ругался... Выручил командир стрелкового батальона гвардии капитан Е. И. Генералов: он мигом смекнул, что находится ближе всех к застрявшей батарее, и тут же бросил одну роту на помощь артиллеристам. Бойцы буквально на руках дотащили орудия до березовой рощи. На этот раз беда миновала.

Когда фашистские самолеты появились над дорогой, она оказалась безлюдной. Прицельно бомбить и обстрелять придорожные рощи и кустарник со второго захода они не смогли, да и помешал им это сделать плотный огонь из стрелкового оружия. Лишь на третьем заходе, набрав достаточную высоту, самолеты нанесли урон полку: мы потеряли несколько лошадей, сгорел грузовик ЗИС-5.

Так в одном эпизоде по-разному проявили себя командиры. Казалось бы, оснований для каких-либо обобщений вроде и нет: подумаешь, мол, повернул не влево, а вправо. Может быть, и Акимов подал своим команду не думая, механически. Бывают же счастливые случайности?

Бывают. И все-таки в данном случае это было продуманное решение. Конечно, Акимову некогда было, подперев рукой подбородок, размышлять над обстановкой. Однако действия его были далеко не механическими, что он и подтверждал потом неоднократно. Немалый командирский опыт войны, хорошая наблюдательность, сметка, быстрая реакция - все это и многое другое, слитое воедино и обостренное возникшей ситуацией, мгновенно выдало в сознании офицера правильное решение.

А вот Иван Дерябин, человек горячий, скорый на решения, смелый в поступках, - ошибся. Правда, воевал он поменьше Акимова. Пришел к нам из полковой школы. Крепкий, жизнерадостный, энергичный, он нравился подчиненным. Можно сказать, бойцы любили своего командира за смелость, за самоотверженность во всем. Он не боялся проявить инициативу, за короткое время был награжден орденом Красной Звезды, медалью "За отвагу". Убежден, что постепенно он бы приобрел те самые качества, которых ему так иногда не хватало в критические моменты боя. Но война, к сожалению, ждать не умеет. В одном из боев командир, недооценив ситуацию, опоздал с перемещением батареи, артиллеристы не успели как следует оборудовать огневые позиции и понесли большие потери. Погиб и гвардии младший лейтенант Дерябин.

Но тогда, в то сентябрьское солнечное утро, никто из нас так далеко не заглядывал и не предполагал, что пройдет всего лишь несколько часов и мы попадем в такой переплет, когда каждый окажется сам себе командиром, каждый вынужден будет принимать решения на свой собственный страх и риск.

Утром нас еще раз бомбили фашисты. Только на сей раз против нас действовали "Юнкерсы-88". Но мы уже были научены горьким опытом и находились начеку.

По мере приближения к переднему краю все яснее и громче становилась канонада, навстречу попадались повозки с ранеными. Вскоре звуки боя были уже совсем близко.

К установленному времени полк успел бы выйти к высоте 150,7. Но за пять-шесть километров до нее нас остановил прибывший из штаба дивизии офицер: немцы удачно контратаковали на этом участке и могут вот-вот занять высоту, к которой шли и мы. Пока командиры стрелковых батальонов и наш командир роты гвардии капитан Денисов получали задачу от командира полка, мы еще раз осматривали автоматы, готовили гранаты, брали про запас патроны.

Я тоже сосредоточенно занимался снаряжением автоматного диска, когда ко мне подошел Алексей Лапик.

- Товарищ лейтенант, - сам он был серьезен, а глаза улыбались, - наша ротная троица держит в сумках пшеничную муку вместо противогазов. Все боеприпасы берут, а они муку...

Ротная троица - это три гвардии младших сержанта: Ященко, Грищенко и Мищенко. Все трое сдружились между собой и мечтали поскорее прогнать фашистов за Славутич, освободить "ридну Украину".