Владимир Глоцер - Вот какой Хармс! Взгляд современников

Он играл коварную роль не только в отношении Елены Васильевны, но и всех нас, и Хармса в том числе. Он же со всеми был знаком и многих загубил. Работал не за страх, а за совесть. Только неизвестно, зачем ему это нужно было. Камуфлировался он великолепно. Был величайшим знатоком английского языка и музыки. Они знали, кого вербовать... [18] Приводя полностью имя и фамилию человека, которого мемуарист подозревал в доносах на него и его друзей, я, однако, никак не могу ни подтвердить, ни опровергнуть его утверждения. Совпадение фраз, сказанных при сыне И. А. Лихачева, могло быть и случайным. Проверить же версию мемуариста в настоящее время не представляется возможным.

Значит, что я помню о Хармсе? Это был человек необычайного обаяния, больших знаний и большого ума. И беседы наши были только об искусстве — и больше ни о чем. О Филонове [19] Павел Николаевич Филонов (1883—1941), живописец, график и скульптор. , о Малевиче [20] Казимир Северинович Малевич (1878—1935), живописец, график, теоретик искусства. Был близок к обэриутам. Хармс бывал у него. И посвятил его памяти стихи «На смерть Казимира Малевича», прочитанные на панихиде. , были разговоры, так сказать, о путях искусства Европы, ибо слишком велико было влияние европейского искусства на искусство у нас. Так что эту тему можно было развивать глубоко, пространно и даже интересно. Наши беседы меньше всего касались поэзии, — эта область была для меня не очень знакома. Да и Даниил Иванович никогда ничего подобного не требовал, он знал мои склонности и что экзальтировать меня поэтическими находками невозможно, просто не поддаюсь.

Могу еще одну деталь сказать. Он любил разговаривать стоя, двигаясь по комнате. Двигаясь по комнате и не выпуская из рук трубки. С ней, как мне представляется, он не расставался не только днем, но и ночью.

Одевался он всегда одинаково, но несколько странно. Он носил гетры, — я никогда не видел его в другом антураже. Даже помню цвет его костюма: серый. На нем был жилет шерстяной, под цвет костюма. Таким образом внешне он несколько выделялся на фоне остальных мужчин — поэтов, художников и так далее.

Волосы на голове у него плохо росли, у него была предрасположенность к лысине.

Этот человек пользовался большой любовью всех, кто его знал. Невозможно представить себе, чтобы кто-нибудь сказал о нем плохое слово — это абсолютно исключается. Интеллигентность его была подлинная и воспитанность — подлинная.

Когда мне и Эрбштейну предложили оборудовать в бывшем соборе на главной площади в Курске художественный музей (это была наша первая работа в тех условиях), мы разъехались: Хармс и Введенский устроились отдельно... В этом музее мы проделали большую работу, так что заказчики были довольны. После этого Борис Михайлович получил приглашение в театр оперетты в Борисоглебске. Меня туда никто не приглашал, ибо я не театральный художник. Но покинули мы Курск оба.

У меня были сделаны три или четыре наброска с Даниила Ивановича: и тогда, когда он специально сидел, и тогда, когда я его ловил на ходу. Они все пропали.

Клавдия Васильевна Пугачева (1906—1996), актриса. Адресат, быть может, самых значительных писем Хармса, которые он писал ей, когда она переехала из Ленинграда в Москву. Опубликованы мной в «Новом мире» в 1988 году (№ 4).

Основная запись воспоминаний осуществлена 20-го февраля 1987 года у нее дома, в Москве, на улице Строителей, 4, и дополнена другими моими записями ее воспоминаний, сделанными впоследствии.

Впервые я его увидела на наших «четвергах», которые устраивал Маршак в ТЮЗе, — он читал свои стихи. Маршак был у нас зав. литчастью и устраивал эти вечера. Приходили Житков [21] Борис Степанович Житков (1882—1938), детский писатель и автор большого романа «Виктор Вавич» (книги 1—3, 1926—1928, опубликован полностью в 1941 году). , Евгений Шварц [22] Евгений Львович Шварц (1896—1958), драматург, сценарист, мемуарист, детский писатель. , Александра Бруштейн [23] Александра Яковлевна Бруштейн (1884—1968), драматург, детская писательница, мемуаристка. В первом браке К. В. Пугачевой ее свекровь. ...

В ТЮЗе Брянцева [24] Александр Александрович Брянцев (1883—1961), режиссер, актер и педагог, основатель и художественный руководитель Театра юных зрителей в Петрограде-Ленинграде в 1921—1960 годах, теперь Театр носит его имя. я была с 24-го года и уже в 24-м была актрисой. Нет, вру. У нас был спектакль в Студии, «Вильгельм Телль», и я играла Телля. И этот спектакль иногда показывался на сцене ТЮЗа. У меня были длинные волосы, я была в хитоне. Мы все играли в хитонах.

После какого-то спектакля Брянцев привел за кулисы Антона Шварца [25] Антон Исаакович Шварц (1896—1954), артист эстрады, чтец. , Хармса и Маршака. И Антон Шварц это был первый мужчина в моей жизни, который поцеловал мне руку, а Брянцев тогда сказал: «Вот мы и взрослые стали». И потом, когда я играла в Театре Революции и персонаж там говорит Аннушке: «Вот мы и взрослыми стали» [26] Реплика из пьесы Л. Леонова «Обыкновенный человек» (премьера спектакля в 1945 году). , я всегда вспоминала Брянцева.

Мой первый муж Миша [27] Михаил Сергеевич Бруштейн (1907—1954), инженер-механик. был сын Александры Яковлевны Бруштейн. Мы разошлись с ним при очень странных обстоятельствах. Миша из-за того, что просиживал в театре целые дни , — он был тогда студент Технологического института, — не сдал экзамены, и ему пришлось оттуда уйти. И отец его отправил в Саратов учиться.

Тут, когда Миша уехал, на меня накинулись кавалеры. Я не могу вспомнить, кто ко мне привел Хармса домой. Я думаю, что это Лева Канторович [28] Лев Владимирович Канторович (1911—1941), график, живописец, театральный художник, журналист и писатель. . Он был у нас в Студии художник-декоратор.

Хармс появился в черной шубе. Какая-то подстежка такая бывает, енотовая, такая же шапка. Я ему еще сказала: «О, шуба, как у попа».

Он приходил, прямо скажем, влюбленный, комплименты мне говорил и всё время просил: «Подарите мне что-нибудь на память».

Я ему сказала: «Так как вы человек оригинальный, то вам надо сделать оригинальный подарок».

И я ему подарила чекан — инструмент, на котором я играла в «Детях Индии». Это что-то среднее, вроде флейты с гобоем. Он его в письмах ко мне упоминает [29] Спектакль «Дети Индии» (пьеса Н. Ю. Жуковской, постановка А. А. Брянцева), как вспоминала Пугачева, Хармс смотрел (премьера состоялась 10 июня 1928 года), в нем актриса играла мальчика-индуса Уме́ша. «Ваш чекан» упоминается в письме Хармса к Пугачевой от 9 октября 1933 года («Новый мир», 1988, № 4, стр. 136). .