Владислав Корякин - Семь экспедиций на Шпицберген

Машина, оставив груду разбросанного имущества, улетела, и я остался один наедине со Шпицбергеном. К счастью, недолго, потому что второй вертолет появился довольно скоро, и я мог вздохнуть с облегчением... Дальше все шло хорошо: с каждой очередной машиной росло количество доставленного имущества, резко увеличилось «народонаселение» плато, становилось даже излишне шумно. Пожалуй, такого количества людей ледниковое плато Ломоносова не видело с 1901 года, когда сюда добрались русские геодезисты под руководством Ф. Н. Чернышева, выполнявшие измерения дуги меридиана. (Они-то и присвоили ледниковому плато имя российского гения.) Мы были их преемниками в изучении архипелага, и это ко многому обязывало.

Мы оставались впятером до 30 июня, и за это время ледниковое плато Ломоносова приобрело вполне цивилизованный вид. Его ледораздел оседлали две палатки — круглый каркасный КАПШ (каркасная арктическая палатка Шапошникова) и обычная двускатная из легкого брезента. Последняя предназначалась под продукты и другие деликатные вещи, требовавшие укрытия от непогоды, но была на неделю оккупирована маршрутниками — Троицким и автором этих строк. Персонал стационара (три человека) устроился в КАПШе, где даже после установки печки, отапливавшейся пирамидским углем, вполне хватило места для троих. Убранство руководящих апартаментов дополняла рация. В стороне от КАПШа вскоре возникли очертания метеобудки в окружении осадкомера, актинометрической стрелы, градиентной мачты и целого леса реек. Слава Маркин развернул свое хозяйство для познания климата ледников. Это место я старался посещать пореже, невзначай можно было угодить в свежеотрытый шурф или наступить на хрупкий термометр.

С высоты тысячи ста метров над уровнем моря на востоке в солнечной дымке отчетливо прорисовывалась плоская глыба острова Баренца со светлым язычком ледника Дуквиц. По прямой до него было всего восемьдесят километров — увы, пока недоступных. Ледниковая поверхность в том направлении снижалась настолько круто, что интереснейший ледник Негри, в истоках которого находился наш лагерь, нельзя было увидеть. Ограничивала обзор к востоку и горная цепь меридионального направления с гребнем почти на уровне нашего ледораздела. Она была сложена цветными породами, радовавшими глаз при солнечном освещении: гора Сванберг густо-синяя, а горы Рогачева темно-красные, почти вишневые. На западе, откуда мы прибыли, отчетливо просматриваются верховья Билле-фьорда и гора Пирамида над одноименным поселком.

Нам предстояло побывать в этих местах, чтобы «сомкнуть» наши наблюдения с теми, что уже выполнены у фронта ледника Норденшельда. С плато красавцы - нунатаки Ферьер и Терьер на задворках этого ледника гляделись не столь величественно и воспринимались как рядовые ориентиры. Еще одна существенная деталь — ледораздел ледникового плато Ломоносова является одновременно и главным водоразделом Западного Шпицбергена. Поэтому и выходило, что Славина метеоплощадка располагалась в бассейне Баренцева моря, а место для бытового мусора и отходов — уже в бассейне Гренландского.

За неделю мы преуспели во многом. Не только начали метеонаблюдения, но и сумели выполнить снегосъемку до истоков Негри, то есть до высоты пятисот метров. Здесь мы уперлись в зону трещин и пришлось отступить, ограничив маршрут одиннадцатью километрами.

А жаль было все-таки отступать. Тут нам представилось нечто интересное: местность понижается, а количество снега меняется мало, хотя привычнее было бы видеть иную картину — чем ниже, тем снега больше.

Чем это объяснить? Что это — случайность, сезонный сюрприз природы или же здесь проявилась какая-то, пока нам неведомая закономерность?

Мы занимались не только наукой или хозяйством стационара. В скверную погоду перетащили сани с грузом от лагеря до Эккокнаусана, где попали под свирепый ураганный ветер, который не дал поставить палатку, и участники маршрута вернулись к КАПШу, хлебнув по дороге сильных впечатлений. Окончательно на нунатаки Эккокнаусан мы с Троицким перебрались в последний день июня, выполнив по дороге очередную снегомерку. Интересный результат: по сравнению с восточным участком на таких же высотах, что и там, здесь снега почти в два раза меньше.

Это первый реальный шаг в полевых исследованиях к разгадке тиррелловской «головоломки оледенения Шпицбергена» со времени ее возникновения.

Как мы и ожидали, осадки в виде снега поступают здесь с Баренцева моря, причем его количество уменьшается к центру острова. Кажется, мы были первыми, кто пришел к мысли связать разгадку тиррелловской «головоломки» с поступлением осадков со стороны Баренцева моря. Полевые наблюдения подтвердили наше предположение.

Ну и местечко досталось нам!.. Серые и красноватые гранитные скалы с выветренной рыхлой корой, обильно поросшие черными и красными лишайниками. Поскольку работали мы в «ночное» (по привычному для нас ритму жизни в условиях полярного дня) время, то нунатаки, где мы расположились, против солнца, с темной, неосвещенной стороны, выглядели мрачно — свирепыми, дьявольски неуютными.

На ледник мы спускались по огромной снежной косе — еще один признак преобладания восточных ветров в этой части Шпицбергена.

Непрекращающийся ветер, завывавший в скалах, нещадно трепал нашу палатку.

Быстро выставили створ для наблюдении за движением льда.

Теплеет, однако это создаст новые трудности. Снежные мосты подтаяли, ослабли, и я, не сумев остеречься, провалился в трещину. К счастью, все обошлось...

В горах на побережье совсем мало снега, ниже на леднике лужи, залив освободился от льда, хотя время от времени остатки льда вырываются из укромных бухт и ветер выносит их в море.

Спустя сутки к нам присоединился Михалев. Его появление у нас совпало с усилением ветра — он совсем озверел, и нам пришлось перенести палатку и поставить ее ниже по склону, причем на искусственной террасе. Новое место приглянулось, кажется, Володе. «Вид на море — это прекрасно!» — изрек он под рев ветра и забрался в спальный мешок. Он прибыл кстати. После сна со свежими силами мы «сомкнули» снегосъемки, выполненные здесь, с теми, что ранее были произведены в нижней части ледника. Мы расценили это как большой успех: программа первоначального этапа выполнена, осталось кое-что доделать, правда, не самое приятное, например бурение.

Прилетел вертолет и увез нашего научного руководителя для переговоров с одной из иностранных экспедиций — с обещанием вернуть шестого. Отъезд Троицкого, когда нам и без того физически трудно, а тут еще свирепый ветер, будто желавший во что бы то ни стало выжить нас отсюда, мы восприняли как удар судьбы. На комментарии в крепких выражениях недостатка не было. В конце концов решили: действовать, как было намечено ранее...