Дмитрий Володихин - Братья Стругацкие

Но почему Аркадий Натанович не пожелал издавать «Четвертое царство»?

Задумана повесть была в 1953-м, доведена до финальной точки весной 1955-го. Борис Натанович ошибочно датирует ее весной — летом 1952 года, относя к камчатскому периоду жизни брата, и добавляет: «На мой, нынешний, взгляд, публикация этого текста представляет интерес прежде всего исторический: так в те времена понимали, задумывали и писали фантастику. Так и только так!.. Идея жизни, существующей за счет радиоактивного распада, казалась нам в те годы чрезвычайно оригинальной, свежей и, более того, — значительной». В другом месте он выражает сомнение: было ли вообще «Четвертое царство» отправлено какому-либо издателю?

Между тем, заканчивая текст, Аркадий Натанович, несомненно, горел им.

Незадолго до увольнения из армии он писал: «В понедельник заканчиваю писать, два дня на печатание и — о, миг тревожный и блаженный! — в редакцию. Конечно, могут и не напечатать, тогда я пошлю ее тебе, Борис, ты исправишь и попробуешь толкнуть где-нибудь в Ленинграде» (14.IV. 1955).

Осенью 1957-го старший брат еще вел переговоры о «Четвертом царстве» в «Детгизе». А потом как отрезало. Ни слова! Кроме некоей невнятной ремарки Бориса Натановича: «Но опубликовать свою фантастику он (брат. — Д. В., Г. П.) нигде не мог… И тогда со своим другом Левой Петровым они написали публицистическую повесть „Пепел Бикини“…»

Что именно не мог опубликовать Аркадий Натанович? Не то ли самое «Четвертое царство»? И почему впоследствии он оставил всякие попытки напечатать эту повесть?

Может, не устроил его литературный уровень «Четвертого царства»?

Действительно, тягучая вещь, неотесанная, похожая на наименее удачные тексты из серии «Военные приключения». Вот вполне характерный отрывок: «Сунагава отчетливо видел их лица, выражающие сильнейшее удивление и растерянность. Он улыбнулся, упер для верности пистолет рукояткой в выступ скалы и поймал на мушку грудь офицера. И все же японец просчитался. Он забыл, что имеет дело с советскими пограничниками. Треснул выстрел, и офицер рухнул навзничь. Но одновременно с ним упали и оба солдата, выбросив на лету вперед стволы карабинов. И не успел Сунагава опомниться, как вокруг него защелкали пули…»

Но «Пепел Бикини» — тоже далеко не шедевр художественного творчества. Язык, сюжет, персонажи — примерно один уровень. И он ниже, чем в «Стране багровых туч». Тем не менее Аркадий Натанович «пробивал», что называется, «Пепел Бикини» в печать, а его попытки пристроить «Четвертое царство» быстро прекратились.

Тогда, может, все дело в избыточной идеологичности текста?

«Наши пограничники, бравые ребята…» — против подлых пьяниц, трусов и подонков из страны наиболее вероятного противника — не слишком ли прямолинейно даже для тех лет?

Да нет, наверное. Во-первых, братья тогда еще оставались коммунарами. И, во-вторых, прав Борис Натанович: именно так в те времена писали фантастику. Именно такой ее и любили читатели.

Публикации, скорее всего, помешали внешние обстоятельства. Сотрудник военной разведки на Дальнем Востоке, переводчик 172-го отдельного радиопеленгаторного центра особого назначения, старший лейтенант Аркадий Натанович Стругацкий был опутан разными подписками о неразглашении с головы до пят. И редактор, просмотревший рукопись, мог вежливо предупредить его (разумеется, это всего лишь предположение): «Голубчик, здесь у вас сведения о подземной крепости, там у вас организация пограничной службы в подробностях, а тут у вас какие-то ненужные слова о допросах „подлых убийц, ученых бандитов из шайки генерала медицинской службы императорской армии Исии Сиро“. Вы твердо уверены, что ни одна из подписок не нарушена?» Допустим, старший лейтенант отвечал: «Уверен! Не нарушена!» Но опытный, видавший «те времена былинные» сотрудник редакции продолжал мудро вразумлять его: «А я вот не уверен. И мое начальство не захочет разбираться в том, кто принял к печати повесть, где разглашается… где разглашается… словом, всякое ненужное разглашается… И вам неприятности, и мне неприятности… Не возьму. Решительно, голубчик… И мой вам совет: дождитесь, когда подписки истекут по срокам, а потом идите с вашей повестью к редактору, который работает подальше от пограничной зоны. Вы понимаете, какие сейчас времена?» После этих слов старший лейтенант забрал папку и самому себе поклялся найти более сговорчивого издателя — сразу после того, как сроки действия его подписок закончатся. Но когда подписки «растаяли», пришли иные времена и текст перечитывал иной человек с иным литературным опытом. В 1957-м он еще разок — достаточно вяло — попытал счастья, а позднее просто не захотел портить себе репутацию, печатая сущую простоту из давно минувших дней.

Большое везение для русской фантастики — что ранние произведения Аркадия Натановича не публиковали. Не взяли «Четвертое царство», и очень хорошо! Если бы на пути в «твердую НФ» Стругацкие не встретили особых препятствий, если бы они вошли в советскую фантастическую литературу, как нож в масло, не испытывая никакого сопротивления, возможно, у них не возникло бы позднее желания перемениться, встать на совсем другой, звездный маршрут.

Да, начало 60-х — это уже другие Стругацкие.

Они полны надежд, планов, они окружены друзьями.

У них многое получается. Собственно, у них всё получается.

А еще к концу 1963 года они заканчивают повесть «Далекая Радуга» — полную чудесного света, внутреннего горения, высокого восторга перед человеческими возможностями, перед человеческим духом, сломить который невозможно.

В «Далекой Радуге» братья Стругацкие еще иногда объясняют «научную» часть текста, но видно, хорошо видно, как им не хочется этого делать. «Он (Роберт Скляров, один из героев. — Д. В., Г. П.) вспомнил, как еще в школе поразила его эта задача: мгновенная переброска материальных тел через пропасти пространства. Эта задача была поставлена вопреки всему, вопреки всем сложившимся представлениям об абсолютном пространстве, о пространстве-времени, о каппа-пространстве… Тогда это называли „проколом Римановой складки“. Потом „гиперпросачиванием“, „сигма-просачиванием“, „нуль-сверткой“ и, наконец, нуль-транспортировкой или, коротко, „нуль-Т“. „Нуль-Т-установка“. „Нуль-Т-проблематика“. „Нуль-Т-испытатель“. Нуль-физик. „Где вы работаете?“ — „Я нуль-физик“. Изумленно-восхищенный взгляд. „Слушайте, расскажите, пожалуйста, что это такое — нуль-физика? Я никак не могу понять“. — „Я тоже“».

У Стругацких появляются принципиально необычные герои, вроде киборга Камилла, который может умирать, много раз умирать, иногда он даже хотел бы умереть, но всегда остается живым.