Сергей Мельгунов - Александр I. Сфинкс на троне

Эти экскурсы были в моде в эпоху наполеоновского нашествия, при содействии их Наполеон превращался в апокалипсического ангела бед — Аполлиона и т. д. (напр., у свящ. Левитского).

Между «мистиками» происходит своего рода соревнование во влиянии на Александра: противниками Крюденер приводится специально для откровения Александру ясновидица Мария Кумер.

Ее единственная заслуга в этой области, кажется, заключается в том. что, по мнению историков литературы, роман Крюденер «Valerie» (1803) оказал влияние на содержание первоначального замысла «Дедов» Мицкевича.

Мало того: Грабянка — глава мистического кружка «Новый Израиль» — был даже посажен в крепость, где и умер.

У него к тому же перед этим был еще апоплексический удар.

Правда, официальным расследованиям вообще не приходится давать большой веры, но и решительно нет никаких оснований видеть в Дубовицком какого-то религиозного оригинального мыслителя.

Так свидетельствует Бебер в своих «Заметках о масонстве в России».

Бебер был противником розенкрейцеров, которых он в свою очередь зачислял в среду мартинистов.

К этому времени относит эту записку А.Н. Пыпин.

Терпимой была признана основная ложа «Владимира к порядку» (мастером стула ее был Бебер), в управлении у которой находилось три ложи. В них числилось 114 человек, среди которых были семеновские и Преображенские офицеры.

Не все одобряли такую правительственную политику. Напр., Дибич, указывавший, что пропаганда масонства подрывает уважение к собственности.

За что Фесслер и был отнесен старыми масонами к числу «иллюминаторов», т.е. революционеров с точки зрения правоверного розенкрейцерства.

В последней против обрядности выступал проф. Шимкевич, член одной из литовских лож.

Этот союз, как упрощенный, привлек наибольшее число: в то время как, по исчислению В.И. Семевского, в «Великой провинциальной ложе» числилось пять лож при 397 членах; в Астрее в 1817 г. было 12 лож при 910 членах. В1818 г. «Астрея» насчитывает уже 24 ложи, 1300 человек, из коих 882 приходятся на Петербург.

См. статью С. Мельгунова «Один из русских розенкрейцеров».

К таким же положительным явлениям, конечно, следует отнести, напр., ранние протесты Лопухина против смертной казни и против употребления пыток.

Ложей называлось и самое учреждение и заседание.

Нельзя не припомнить по этому поводу проделку С. Т. Аксакова, который в юности написал, по его собственному выражению, «бессмыслицу и галиматью», подделавшись под тон Эккартстгаузена, Штиллинга и Лабзина. Ему совершенно удалось одурачить своих друзей-мистиков, восторгавшихся глубокомыслием этой «галиматьи*.

См. главу «Александр I».

Все подобные факты собраны с исчерпывающей полнотой у В. И. Семевского: «Политические и общественные идеи декабристов».

Ближайшим помощником Голицына явился т. с. Попов — один из наиболее рьяных, как мы видели, членов татариновского кружка; другим был А.И. Тургенев.

Это учреждение возникло в то время для рассмотрения книг, с целью водворения в обществе «постоянного и спасительного согласия между верою, ведением и властью».

«Священный союз, — писал Рунич в своих воспоминаниях» — был современным замыслом прекрасной души Александра. Это была божественная поэзия, которую профаны не могли оценить».

Характерный образец крепостнической психологии можно найти в ответе Дм. Мамонова 23 февраля 1825 г. по поводу проекта учреждения над ним опеки. Он заявляет кн. Д. В. Голицыну, что поиному «как палками и плетьми и сажанием в холодную и кандалы» своих крепостных не наказывает, что и впредь не перестанет наказывать, ибо это право «неразрывно сопряжено с политическим и частным домостроительством Российского Государства*.

«Я исповедую, — добавлял Мамонов, — и это политическое правило, что правительство не может нас лишить сего права без общего и нарочитого нашего согласия». В то же время Мамонов считает «подлостью» жаловаться на своего «раба» в полицию. Это нарушает патриархальные начала.

«Военные поселения» существовали еще в XVII в., — говорит полковник А.С. Лыкошин, — для защиты пограничных областей от набегов кочевников на южных и восточных окраинах России. В XVIII в. были организованы военные поселения во внутренних губерниях из нижних чинов, уволенных в отставку за ранами, болезнями и старостью (Лыкошин, «Военные поселения», во II т. «Великой Реформы»). Но едва ли военные поселения александровского времени имели даже по идее что-либо общее с поселениями на сторожевых постах XVII в. Сам Александр видел начало военных поселений у римлян.

Общие правила получили утверждение лишь 23 мая 1820 г.

Все эти правила, доклады и т. д. приведены в приложениях к очерку А.Н. Петрова «Исторический обзор устройства и управления военных поселений» в книге, изданной «Русской Стариной» в 1877 г. «Гр. Аракчеев и военные поселения».

Капиталы эти Аракчеев в 1823 г. исчислял в 17 639 392 p.; А.С. Лыкошин исчисляет эти капиталы к концу царствования Александра в 32 мил…

Трех или четырех, а наиболее достаточные хозяева 7–9.

Это, право, с «непривычки», по мнению Аракчеева; или из «упрямства», по мнению Александра.

При Новгородском бунте 1831 г. было осуждено до 3000 человек, из которых 7 % умерло под кнутом во время экзекуции.

Одним из «мистиков» в среде православного духовенства был и балтовский (Подольской губ.) священник Феодосии Левицкий, сочинения которого изданы были Л.К. Бродским в 1911 г. Этот искренний, но далеко не оригинальный проповедник, видевший в «ужасном вольнодумстве Запада» проявление духа антихриста и усматривавший, что России предназначено сделаться лоном царства Божия, которое начнет осуществляться под мощною десницею «ангела» — императора Александра I (о чем и было им представлено особое пророчество), был за свою проповедь по поводу петербургского наводнения в 1824 г. отправлен под конвоем двух фельдъегерей в Коневский монастырь для усмирения. Его проповедь очень характерна для определения ценности мистицизма. «Страшное оное наводнение, — говорил Левицкий, — не простое и не слепое натуры действие было, но собственно удар праведного суда Божия, воздающего нам по делам нашим, как сие неоднократно мною же, убогим рабом Его, весьма чувствительно в сем храме предвозвещено и самому правительству представлено, но, к несчастью, вместо плодов покаяния и благого исправления, какие торжественно Богу обещаны были, явились в сем граде плоды совсем противные».