Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

Вечером мы читали одну из важных сцен у Достоевского (в «Идиоте») — самоубийство Ипполита... После чтения слушали чудесный концерт (по радио) испанской музыки. Я мало слышала испанцев и была поражена оригинальностью их... Какая-то огненная сухость. Русская музыка более влажная, теплая...

Пятница, 19 января

Утром за кофе говорим о вчерашнем чтении Достоевского. Сестра высказывает мысль о том, что величие Достоевского в том, что он первый поставил вопрос о свободе человека и о трагизме этой свободы, восстающей, бунтующей и разрушающей все на своем пути. Я замечаю на это: «Как странно, что, утверждая эту свободу человека, сам Достоевский пришел к Победоносцеву [155] С Константином Петровичем Победоносцевым (1827—1907) Достоевский познакомился в 1872 г. Консервативно-монархические идеи, высказанные писателем в публицистике 1870-х — нач. 1880-х гг., духовно сблизили его с будущим обер-прокурором Св. Синода. и этим как бы предал свободу». На это сестра отвечает, что, по ее мнению, Достоевский испугался той бездны, которая разверзлась перед дерзновением свободы человеческой, и в Победоносцеве искал тех устоев, которые могли спасти его.

Ни говорит: «Вот разница между Дост<���оевским> и Толстым. У Толстого и его героев были эти устои, и ему не страшно было все разрушать вокруг, а у Достоевского и его героев их не было».

«А разве Христос для Достоевского не был этим устоем? —

* «Великого русского философа» (фр.).

74//75

спрашиваю я. — Чём же было для него христианство? Я понимаю бунт Ипполита, но Ипполит — не христианин, а Достоевский считал себя христианином». На это сестра говорит: «Нет, Ипполит — христианин». Что она имела в виду, говоря это, я не понимаю. Нужно будет поговорить с ней на эту тему... Разговор прервался. К Ни пришел Гринченко [156] Леонид Алексеевич Гринченко (1898—?) — богослов, выпускник Белградского университета, участник братства Святого Серафима, в 1935 г. вел семинар «Православное мировоззрение» на подворье Трех Святителей в Париже, после Второй мировой войны вернулся в СССР. и они долго говорили на темы, связанные с книгой, которую пишет Гринченко («Церковь и государство»)...

Ни говорит о нем, что это «томист на православной почве».

Неожиданно приехала Флоранс, и мы с ней долго сидели вместе. Она в угнетенном состоянии. Я еще никогда ее такой не видела. Видно, живет из последних сил в этой ее кошмарной обстановке... Сестра была в церкви у всенощной под Крещенье.

Суббота, 19 января

Наступили морозные дни. Здесь эти морозы без снега — неприятны.

Все эти дни, да и раньше, Ни получает много книг и журналов, но редко что-нибудь значительное... Как много «лишних» книг и как мало «нужных»!

В 4 ч. Ни уходит на Собрание Лиги прав<���ославной> куьту-ры, где он читает доклад «Время и вечность» [157] Очевидно, доклад «Время и вечность» в Лиге православной культуры был основан на одной из лекций, читавшихся Бердяевым в Вольной академии духовной культуры в Москве в 1919—1920-х гг. Она вошла в книгу «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы» (Берлин, 1923; гл.IV—«О небесной истории. Время и вечность»). .

Я дома весь день — болит голова. Мама с утра лежит, но ничего серьезного.

Воскресенье, 20 января

Утром я в церкви St.-Germain.

Ни после завтрака идет на 2-е собрание Лиги прав<���ославной> культуры, где останется до вечера и будет обедать вместе с членами Лиги.

К чаю приезжает М. А. Каллаш, и мы слушаем по радио концерт рус<���ской> музыки (хор Кедрова [158] Николай Николаевич Кедров (1872—1940) — композитор, автор «Вселенской литургии» и «Отче наш», профессор Русской консерватории в Париже по классу пения, руководитель известного в 1930-е гг. квартета. и «Жар-птицу» Стравинского [159] Игорь Федорович Стравинский (1882—1971) — композитор, дирижер-пианист. «Жар-птица» — один из ранних балетов, написанный на русскую тему по заказу С. П. Дягилева в 1910г.; жил в Париже с 1920 по 1939 г. ). Ни возвращается в 11 ч. Говорит, что доклады и о. Булгакова и Г. П. Федотова поразили его своим оптимизмом и он еще острее почувствовал разницу между собой и ими. «У них все так гладко, так взаимно примиримо, а у меня прерывно, катастрофично. И все более чувствую, что меня не понимают. У них всех стремление к единению, к соборности, а я индивидуалист по своей природе. Кроме того, им чужда парадоксальность моего мышления».

75//76

Да, думаю я, слушая Ни , он не вмещается ни в какие рамки, ни религиозные, ни социальные. Ты — один из немногих «одиноких» в своем пути... Путь этот не легкий, страдальческий путь. Но если такие «одинокие» идут за Христом, то бремя их делается легким. Лишь бы шли за Ним, не оглядываясь по сторонам и не прельщаясь обширными пастбищами для стад.

Вставить: пастухи и разбойники.

Вторник, 22 января

Ни опять чувствует себя эти дни хуже, нервнее. За завтраком говорит: «Мне кажется, я не до конца выявил мое миросозерцание в предыдущих книгах. Мне хотелось бы подвести итоги и окончательно выразить себя. Я надеюсь сделать это в книге о духе, которую напишу».

Книгу эту он задумал уже давно, но до сих пор делает лишь заметки для нее [160] Скорее всего, речь идет о книге «Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности». . Но мне почему-то кажется, что он скоро начнет ее писать. Знаю это, потому что когда книга уже окончательно созреет в нем, он делается внутренно беспокойным и до тех пор не успокоится, пока не начнет писать. Так было со всеми его книгами.

Сегодня лекция Ни о Толстом и Достоевском [161] Речь идет о лекции в РФА из цикла «История русских религиозных и философских идей». Тезисы лекции: «Религиозно-философские мотивы русской литературы. Проблема творчества культуры. Гоголь. Религиозно-философские идеи Достоевского и Л. Толстого» (Последние новости. — 1935. — 20 янв. — № 5050. — С. 5). .

Четверг, 24 января

У нас мало денег, во многом себе отказываем, но мы очень избалованы людьми, нас окружающими, дружбой. Так было всегда, и я, конечно, предпочту такие отношения людей — богатству. Жалеем лишь о невозможности помогать тем, кто нас окружает. Мучительно видеть нужду и не иметь возможности хоть чем-нибудь, кроме дружбы, облегчить ее. А вокруг нас нужда эта все растет и растет, кольцо ее все сжимается и душит даже тех, кто до этого года жили обеспеченно, имели или места, или работу. И вот на вопрос, поставленный мне недавно, «что же делать?», я ответила: «Единственно, что теперь нужно, это делать для других все, что от нас зависит, даже в самых маленьких вещах. Мы должны чувствовать себя как на войне и знать, что только соединяясь, общими усилиями мы можем поддерживать друг друга и бороться [с врагом]». К сожалению, у многих нужда порождает чувства совершенно об-