Василий Балакин - Генрих IV

Но была еще одна безропотная жертва Беарнца, победоносно шагавшего к намеченной цели, — его сестра Екатерина. Похоже, он просто не воспринимал ее как человека — она была для него лишь подручным средством для решения самых разных вопросов. Не поддается подсчету количество раз, когда он пытался просватать ее ради извлечения политической выгоды, не интересуясь, желает ли того она сама, и совершенно игнорируя материнский завет. И на этот раз, прибыв в Наварранкс на свидание с Коризандой, он не без умысла захватил с собой своего кузена Шарля де Суассона, доблестно сражавшегося вместе с ним при Кутра. Он хотел предложить ему руку и сердце сестры, дабы скрепить династический союз Бурбонов. Что касается самого Суассона, то на сей счет высказывались различные мнения. Одни считали его агентом Валуа. Генрих III, незадолго перед тем принявший его в орден Святого Духа, возможно, рассматривал Шарля как своего запасного наследника, а тот, соглашаясь на брак с Екатериной, преследовал единственную цель — унаследовать владения д’Альбре. По мнению других, инициатива исходила от Генриха Наваррского, задумавшего оторвать кузена от двора Валуа, предлагая ему руку сестры. Обе версии одинаково правдоподобны, но в пользу первой свидетельствует то, что Генрих впоследствии круто поменял свои матримониальные планы в отношении сестры и Шарля, нанеся Екатерине незаживающую душевную рану. Возможно, вопреки ожиданиям брата, молодые люди полюбили друг друга и были бы счастливы в браке, но Беарнец грубо вмешался, разлучил их и позднее выдал сестру замуж за человека, на которого она не могла смотреть без отвращения, тем самым лишив ее единственного земного счастья.

Между тем Генриху Наваррскому пришло время отвечать перед своими союзниками за бездарную гибель армии наемников, пришедшей, согласно достигнутой договоренности, к нему на помощь. Хотя жизнь отдельного человека, особенно наемного солдата, тогда ценилась недорого, на формирование наемного войска были потрачены немалые средства, за которые, равно как и за попранные надежды сподвижников, Беарнцу предстояло отчитаться. Эту неблагодарную задачу взял на себя Дюплесси-Морне, пытавшийся оправдать своего хозяина перед его возмущенными союзниками, финансировавшими и осуществлявшими набор наемников, — Монморанси, королевой Англии, германскими князьями и скандинавскими государями. Но самые резкие порицания прозвучали от французских протестантов, гугенотов из Нижнего Лангедока, от которых Генрих еще в ноябре получил 20 тысяч экю, чтобы прийти на подмогу рейтарам, но даже и не подумал сделать этого. Вот вам и защитник протестантских церквей!

Особенно сильную обеспокоенность вызывала у Беарнца враждебность со стороны Монморанси, которая могла привести к отпадению всего союзного юга. Он опасался также, как бы тот не пошел на сепаратное соглашение с королевой-матерью. Для налаживания отношений Генрих послал к Монморанси Тюренна. Специальный посланник отправился с дипломатической миссией в Лондон, чтобы предложить королеве Елизавете в качестве компенсации за потерянные деньги и обманутые надежды проект династического брака Екатерины Бурбон с шотландским принцем Яковом. Сегюр поехал в Германию уговаривать протестантских князей.

В начале марта 1588 года Генрих получил весть о кончине своего кузена принца Конде, так и не оправившегося от раны в живот, полученной в битве при Кутра. Вскоре после этого печально знаменитого сражения, внесшего раздор в ряды прежних товарищей по оружию, сильный духом принц, кое-как подлечив рану, отправился поднимать на борьбу рейтар, вероломно брошенных Генрихом Наваррским. Постигшая его на этом поприще неудача усугубила и без того плохое самочувствие, и он слег в Сенте, куда приехала ухаживать за ним супруга, Шарлотта де Ла Тремуйль. После двухмесячного лечения и отдыха Конде почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы вместе с женой перебраться в свое имение Сен-Жан-д’Анжели. Считая себя совершенно здоровым, он уже пробовал садиться на лошадь, как вдруг 3 марта у него началась сильная рвота, и спустя два дня 35-летний гугенотский паладин скончался. У Генриха Наваррского, строго говоря, не было причин горевать по поводу смерти главного конкурента за место лидера в протестантской партии, и он отделался дежурными банальными фразами об утрате соратника по борьбе. Подлинная причина смерти Конде так и осталась невыясненной, однако многие всерьез приняли версию об отравлении, обвинив в этом супругу покойного, и Шарлотта, несмотря на беременность, оказалась в тюрьме.

Шумиха по поводу предполагаемого отравления Конде краем зацепила и Беарнца. Прошел слух, что именно он был вдохновителем преступления: супруга покойного была как раз той Шарлоттой, в которую юный принц Наваррский, как, возможно, помнит читатель, влюбился полудетской любовью, и спустя многие годы они стали любовниками. Желая избавиться от соперника, не раз перебегавшего ему дорогу в самых разных ситуациях, он будто бы и подговорил Шарлотту отравить мужа. Таким образом, родившийся у нее в тюрьме ребенок был сыном Генриха Наваррского, и на этом история, начавшаяся лет за двадцать до описываемого события, не заканчивается — она получит продолжение, когда на троне Франции уже будет восседать король Генрих IV.

Был ли Беарнец отравителем, нет ли — доподлинно неизвестно, зато достоверным фактом является то, что на него самого тогда было совершено несколько покушений. Католические проповедники неустанно призывали освободить мир от опасного еретика, короля Наваррского. В Нераке буквально за руку схватили наемного убийцу, собиравшегося нанести ему удар кинжалом. Обычно такой беззаботный, Генрих начал всерьез опасаться, что королева-мать, Филипп II или лигёры (а то и все они вместе) не успокоятся, пока не сведут с ним счеты. Особенно он боялся яда и во избежание беды даже изменил свои вольные обычаи, что не осталось незамеченным для окружающих. Флорентийский посол отмечал, что король Наваррский, имевший прежде привычку запросто делить трапезу с кем угодно, теперь, опасаясь отравления, проявляет в этом отношении большую осмотрительность.

Среди протестантов смерть принца Конде воспринималась как катастрофа, сопоставимая с гибелью наемного войска рейтар. Любые заявления Генриха Наваррского по этому поводу гугеноты воспринимали весьма прохладно. Те из них, кто не обвинял Беарнца в причастности к отравлению принца, вменяли ему в вину сговор с Генрихом III. Они были убеждены, что Генрих Наваррский в любой момент готов пожертвовать протестантизмом, дабы обеспечить себе наследование французской короны, что является его единственной целью и желанием. Это отношение гугенотов к «защитнику веры» ярче всего проявилось в том, что никто из них не явился на Генеральную ассамблею, намеченную им на 25 марта 1588 года. То ли раздосадованный, то ли довольный тем, что не придется предстать перед нелицеприятным для него собранием, Генрих Наваррский притворно возмущался тем, что ассамблею пришлось перенести на июнь, а потом и на ноябрь.