Неизвестен Автор - На Северо-Западном фронте (Сборник)

Этот несложный, но четко и вовремя выполненный маневр сорвал замысел врага. Когда обозленные неудачей фашисты предприняли новую атаку, Серегин первым выбежал из укрытия и забросал вражеских автоматчиков гранатами. Воодушевленные его примером бойцы снова обратили в бегство численно превосходившего их противника.

К трем часам дня атака противника была повсеместно отбита с большими для него потерями. После этого Белоусов произвел новую перегруппировку сил, сосредоточив на этот раз основные силы на окраине Юрьева, обращенной к соседней деревушке Березицкое. Эта деревня, остававшаяся в руках фашистов, находилась в полутора километрах от Юрьева. Такое близкое соседство с гитлеровцами было опасным, здесь могли незаметно сосредоточиться крупные силы врага и предпринять неожиданную атаку на Юрьево. К этому времени в распоряжение начальника гарнизона Миссан выслал несколько легких танков. Закончив перегруппировку, Белоусов повел с разрешения Миссана наступление на Березицкое.

Наступлению пехоты предшествовала непродолжительная артиллерийская подготовка. Затем вперед вырвались танки. Они быстро преодолели большую часть пути и были уже в непосредственной близости от деревни, как вдруг снаряд врага прервал стремительный бег головной машины. Танк на полном ходу изменил направление, резко замедлил бег и, сделав судорожный рывок, остановился...

Тем временем другие четыре танка ворвались в деревню, и мы отчетливо слышали, как сердито рычали их моторы, хлопали пушки и, перебивая друг друга, строчили пулеметы.

Затем взвились черные ракеты - сигнал для броска пехоты, которая к этому моменту подползла к исходным позициям. Когда бойцы пробегали мимо подбитого танка, его мотор вдруг зарокотал. Из люка показался танкист, оказавшийся командиром танка. Несмотря на жестокий мороз, его лицо было потным и красным от возбуждения.

"Танк на ходу! - закричал он, обращаясь к пробегавшим мимо бойцам. Помогите вытащить танкиста. Он мертв и мешает вести танк!"

Несколько человек бросились к танку. Я посмотрел в открытый люк. Водитель сидел на своем месте, слегка отодвинутый в сторону. Голубые остановившиеся глаза его были широко раскрыты. Лицо от лютого мороза уже приняло зеленовато-серый оттенок. Лишь с большим трудом мы извлекли из танка его большое, неподатливое тело.

Командир танка проворно влез в танк, сделал разворот и, даже не захлопнув люка, вздымая тучи снега, помчался в сторону Березицкого.

Спустя час сопротивление врага было полностью сломлено. В отвоеванной деревне закрепились два взвода роты химической защиты. Теперь можно было подсчитать силы гарнизона. Из докладов командиров подразделений выяснилось, что на всех участках обороны осталось 120 боеспособных защитников Юрьева и Березицкого. Потери гарнизона (убитыми и ранеными) за все время боев в этом районе составили 60 человек. Фашисты понесли значительно большие потери. На поле боя предыдущих боев лежало около полусотни трупов. Примерно столько же враг потерял убитыми в бою за Березицкое.

Во второй половине дня (это было 10 января) наступило относительное затишье. Вечером пришла телефонограмма из политотдела армии: Должиков отзывал меня. Как выяснилось после, меня ожидал приказ Главного политического управления Красной Армии о назначении начальником отдела пропаганды политуправления Северо-Западного фронта.

11 января. Район расположения штаба дивизии

Вчера присутствовал при допросе пятерых военнопленных гитлеровцев. Старший из них - обер-лейтенант. В серо-зеленой, "на рыбьем меху" (выражение Миссана) шинели, с заостренным лицом, он напоминал затравленную, но не терявшую надежды на спасение лису.

На все вопросы начальника разведки он отвечал с подчеркнутой готовностью и по всему было видно, что ничего не утаивал. Об этом можно было судить и по тем, полным ненависти и подчеркнутого презрения, взглядам, которые бросал в его сторону младший по чину офицер-эсэсовец, не проронивший ни одного слова во время предварительного допроса.

Спустя минуту в палатку вошел Миссан. Зная повадки комдива, начальник разведотделения отошел в сторону, в угол палатки, и там стоял, пока Миссан, улыбаясь в свои пушистые усы, беседовал с пленными.

Разговор комдива с пленными происходил, в сущности, без переводчика, хотя тот и присутствовал здесь же. Для начала Миссан угостил всех пленных папиросами, приговаривая в адрес тех, кто проявлял нерешительность:

"Бери, бери, ариец, таких папирос вы и во сне не видели!"

Когда все закурили, Миссан сказал, обращаясь к пленным:

"Плохо о вас заботится ваше фашистское начальство (переводчик перевел). Вот я вижу на вас шинели. Пфуй, шлехт ваши шинели, - он пренебрежительно потряс полой шинели обер-лейтенанта и выразительно сплюнул в сторону. - А вот у нас, - он отвернул полу нагольного овчинного полушубка переводчика и затем полу своей меховой бекеши, - у нас этак вот, все солдаты и офицеры одеты. Зер гут наши шинели!

Два немца согласно покачивали головами, а обер-лейтенант прищелкнул языком:

"Яволь, герр оберст, зер гут ("Так точно, господин полковник, очень хорошие")" - и даже позволил себе прикоснуться к миссановской шинели.

"То-то, арийцы", - добродушно ворчал Миссан, делая знак начальнику разведки. После этого официальный допрос был продолжен. На этот раз пленных допрашивали каждого в отдельности.

Первым был допрошен Клейн, двадцатилетний верзила. Он словоохотлив, подробно и обстоятельно отвечает на вопросы. Очень старается уверить, что давно собирался добровольно сдаться в плен и только ждал подходящего случая. Лицо Клейна мясистое, лоснящееся. Голова покрыта красным шерстяным платком, завязанным на подбородке. На вопрос: "Зачем воюешь?" ответил без запинки. "Мы нуждаемся в жизненном пространстве, воюем за Украину. Нам нужен хлеб".

Миссан выразительно покачал головой, и все, кроме Клейна, рассмеялись. Видно, крепко вдолбили нацисты в головы своего воинства подобного рода "истины", раз Клейн, не задумываясь, выпалил их даже здесь.

По реакции комдива он понял теперь, что допустил промах. "Кто же твой отец, любитель украинского хлеба?" - спросил Клейна начальник разведки.

"Айн бауэр (крестьянин), - торопливо ответил верзила, обрадованный переменой темы разговора. - Мой отец и я - оба крестьяне, работали от зари до зари", - пояснил Клейн и показал свои измозоленные тяжелым крестьянским трудом руки.

Из дальнейшего допроса выяснилось, что он был младшим сыном кулака, владельца "наследственного двора". За год до начала войны отец умер, и "наследственный двор", согласно статуту фашистского режима, перешел во владение старшему сыну. Младшему пришлось работать батраком у помещика. За несколько месяцев до нападения на Польшу его призвали в армию и там внушили, что и он может стать таким же богатым, как его брат, но что для этого надо завоевать "жизненное пространство", вытеснить или поработить население завоеванных стран и утвердить власть Гитлера в Европе.