Вячеслав Морозов - Адмирал ФСБ (Герой России Герман Угрюмов)

Будучи начальником корпусного органа, Особого отдела Каспийской флотилии, он уже в то время практически перерос себя по своим способностям к более сложным операциям. Пожалуй, это не один я понимал…

Герман Угрюмов был прежде всего созидателем — это отмечают все, когда-либо его знавшие. Созидатель мужественен от природы, ибо по Божьему замыслу рождён противостоять злу. Не преодолев его, он не имеет возможности созидать. Разрушители сбрасывают маски и засучивают рукава в двух случаях: когда есть возможность сбиться в стаю или когда они на время приходят к власти. Чаще такое происходит одновременно, либо одно вытекает из другого.

Но чем грандиознее величие первых, тем выпуклее и заметнее ничтожество вторых.

Объявленная гласность началась с политического, литературно-газетного и общественного размежевания, оплёвывания «победителями» в этой борьбе собственной истории, вековых духовных ценностей, унижения русского народа — «народа-раба» (журнал «Октябрь», например, писал о том, что история России настолько противоположна свободе, что русские даже (!) не приняли свободы, которую несли им «сапоги солдат Наполеона…»)*, лукавого «наката» на армию, флот и спецслужбы, свержения «кумиров». «Страна находится в состоянии разбушевавшейся помойки», — констатировал философ А. А. Зиновьев, проживавший тогда в эмиграции.

Георгий Васильевич Свиридов — великий композитор и не менее великий философ, сделал запись в дневнике, поставив едва ли не самый точный диагноз больной стране: «Размежевание идёт по самой главной, основной линии человеческого бытия — по линии духовно-нравственной. Здесь — начало всего, смысла жизни!». Его рассуждения в ту пору — отнюдь не стариковски желчные, как говорят порой иные либеральные критики, а мудрые и бронебойно-точные — привести здесь считаю просто необходимым. «Так называемое разоблачение зла /…/ давно уже превратилось в смакование, ожесточающее душу самого художника и вернейшим способом убивающее его талант, если он у него есть. В деле смакования достигнуты необыкновенные результаты, поражающие в своём роде изобретательностью и вдохновением, фантазией, в коллекционировании всевозможной грязи, извращений, порока, показа постыдного и т. д. /…/ За всем этим часто скрывается холодный цинизм, исключающий художественное вдохновение и подменяющий его умозрительным изобретательством, не лишённым в своём роде примечательности. Но всего этого — слишком много, это стало однообразным.

Очернение, окарикатуривание Родины, человека, жизни, всего святого, всего чистого. Кажется, можно подумать, что подобные художники — страдальцы и мученики, ничуть не бывало. Чаще всего — это преуспевающие и подчас весьма деловые люди, ловко, бездумно и предприимчиво торгующие своей художественной сноровкой. Прокламируя борьбу со злом, они, в конечном итоге, служат ему!»

С беспрецедентного разгула «пятой колонны», в которую обернулась «четвертая власть», началось неприкрытое и безнаказанное подмывание основ Державы.

Замечательный русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов написал в те дни горькие строки:

Накануне объединения двух Германий, свершавшегося с согласия Горбачева, в городах ГДР на стенах домов писали «юмористический» лозунг «протеста»: «Kohl o Nie!» — «Коль — о, никогда!» Немецкий юмор заключался в игре слов: если прочесть все буквы подряд, то получится «Колония».

После объединения Германии с подачи «лучшего немца» из Ставрополя — один к одному! — возникла ситуация, о которой Иван Ильин писал после Второй мировой войны: «Для нас поучительно, что европейские политики заговорили одновременно — о паневропейском объединении и о всероссийском расчленении!..» Но поучительным это могло быть для таких, как Угрюмов, но не для тех, кто уверенной рукой вёл государственный корабль прямо на рифы. Однажды выбрав свой путь, Герман Угрюмов не думал о его длине и подстерегающих опасностях. Он продолжал защищать страну, которая его вскормила, на верность которой он единожды дал клятву. Как же должны были ненавидеть таких, как он, представители тогдашней «передовой интеллигенции»!..

Нескончаемые демонстрации, митинги, пикеты. У здания ТАСС стоят люди с плакатами: «Долой КПСС!», «Сегодня мы у стен Кремля — завтра в Кремле», «Руководителей к ответу, как Чаушеску!», «КГБ и КПСС — мафия!». Корреспондент американского агентства Ассошиэйтед Пресс сообщает о призывах «взять Зимний дворец и Лубянку». О «Лубянке» без негодующей дрожи в голосе не говорит, пожалуй, ни один пишущий журналист или таковым себя считающий щелкопёр(ша)…

Славно поработала «пятая колонна» на ниве разрушения целостности государства и его безопасности. Следом за «дезинтеграцией империи» начали, по выражению генерала Л. В. Шебаршина, толочь в ступе и саму «Контору Глубокого Бурения». За неполные пять лет сменили семь названий, за восемь лет — одиннадцать руководителей на Лубянке. Герману Алексеевичу пришлось поработать со всеми. А пока…

Капитан 1-го ранга Я. Я.:

События в Азербайджане нельзя рассматривать вне контекста всех процессов в Закавказье и СССР. Мы работали на прогнозном уровне, поэтому была поставлена задача: проникнуть в глубокое подполье деструктивных сил — организаций, которые действовали в регионе. Речь идет о боевом крыле НФА (Независимого фронта Азербайджана) и боевых групп, которые выставил Нагорный Карабах. Цель была поставлена следующая: вскрыть их цели и замыслы, перехватить их связи с западными спецслужбами и со спецслужбами стран региона — Турции и прежде всего Ирана. В процессе определенного анализа было принято решение: внедрить нашего источника и начать долговременную контртеррористическую операцию.

Я отрабатывал его легенду, отвечал за его внедрение в глубокое подполье. Первоначальный этап — внедрение, второй — активное использование для добывания информации, которая бы представляла интерес для руководства страны, для подразделений, работавших в регионе. Прежде всего информация должна быть упреждающей. Разумеется, операция суперсекретная. Знали о ней лишь два человека — Герман Алексеевич и я. Были подключены очень хорошие наши специалисты — те подразделения, которые обеспечивают нашу работу. Приехали из Москвы три группы наружного наблюдения, о которых никто не знал и не должен был даже догадываться. Прибыли две бригады технических специалистов, которые снабдили нас оперативной техникой. Все эти силы обеспечивали работу одного лишь источника: его работу, его безопасность, его проверку.