Николай Ивушкин - Место твое впереди

— Пройдет или не пройдет враг на Бежецкое шоссе, сумеют или не сумеют фашисты окружить Москву — это зависит не только от нашего высшего командования, но и от нас с вами... — Затем Букшенко достал из кармана аккуратно сложенный листок, развернул его.

— Здесь вот самое главное... Если я погибну, завещаю вам, мои боевые друзья-однополчане, не отступать ни на шаг. Ни один вражеский танк не должен выйти на Бежецкое шоссе.

Слова коммуниста отозвались в солдатских сердцах.

— Будьте уверены, товарищ командир, никто из нас не сделает ни шагу назад! — громко, будто за всех, произнес стоявший рядом со мной красноармеец Петр Зайцев.

Проявив железную стойкость и упорство, воины нашего полка не позволили гитлеровцам выйти на Бежецкое шоссе с Ново-Бежецкой улицы. Немецким танкам пришлось свернуть левее. Они устремились по Старо-Бежецкой улице. Стало ясно, что противник предпринял обходный маневр с целью вырваться на шоссе. Вражеские танки приближались к противотанковому опорному пункту, который возглавлял командир роты Максим Иванович Башкатов. Этого боевого офицера хорошо знали в полку. Перед войной он окончил Минское пехотное училище и пришел к нам командиром взвода. Вскоре его назначили заместителем командира роты, а потом ее командиром. Башкатов хорошо подготовил людей к встрече немецких танков. Они заминировали подступы к переднему краю. Роту поддерживали взвод 82-мм минометов, отделение противотанковых ружей, два 45-мм орудия. Когда танки стали подходить к переднему краю, башкатовцы (так называли себя воины роты) обрушили на них шквал огня. Два танка были подбиты. Враг отступил.

С 27 по 30 ноября — это, пожалуй, самые критические дни битвы под Москвой — войска Калининского фронта непрерывными контратаками сковывали немецкие дивизии, не допустили их переброски под Москву. Было приятно сознавать, что и наш 937-й стрелковый полк внес посильный вклад в решение этой задачи.

В ночь на 3 декабря полк передал участок обороны частям 29-й армии и совершил марш в район восточнее Калинина. Подразделения разместились в пустующих бараках, предназначенных для сезонников торфоразработок. После нескольких месяцев жизни в окопах и блиндажах отдых в бараках был для нас блаженством.

Утром узнали, что рядом с нами в лесу сосредоточились другие части нашей дивизии и соседних дивизий. Стало ясно, что происходит перегруппировка войск. Солдатский телеграф заговорил о наступлении. И не зря. 4 декабря командование полка получило боевую задачу. Командир и комиссар полка вместе с комбатами направились к берегу Волги на рекогносцировку. Не теряя времени, мы, партийные работники, пошли в подразделения, чтобы побеседовать с бойцами, помочь командирам проверить состояние оружия, обеспеченность боеприпасами.

Немало встреч было у меня в этот день. С утра в полк приехали представители Калининского городского Совета депутатов трудящихся. Они посетили подразделения, знакомили личный состав с письмом жителей города к воинам фронта.

«Дорогие наши защитники! — говорилось в письме. — Гитлеровцы хотят сделать нас своими рабами, но этому никогда не бывать. Бейте и истребляйте фашистских захватчиков... Под Москвой должен начаться и начнется разгром гитлеровских банд грабителей и насильников. Вперед, любимые советские воины, за победу, за нашу Советскую Родину!»

Помню разговор между пожилым депутатом и лейтенантом Башкатовым.

— Как думаешь, сынок, почему мы так верим, что сейчас здесь должен произойти поворот в войне? — спросил депутат.

— А потому, что немыслимо допустить, что фашисты могут взять Москву, — горячо отозвался Башкатов. — На бывать этому! Не бывать!

В ночь на 5 декабря подразделения полка выдвинулись к Волге. Вместе с представителем политотдела дивизии старшим политруком Стычковым я находился в 3-м батальоне. Во всех ротах прошли митинги. На них зачитывалось обращение Военного совета 31-й армии. Оно заканчивалось словами:

«...Поклянемся же, товарищи бойцы, командиры и политработники, отстоять Москву и похоронить на подступах к столице фашистские дивизии. Крепче удар, сильнее натиск на врага, и он побежит от Москвы так же, как он бежит от Ростова. Пусть героические успехи защитников Ростова вдохновят вас на священное сражение за Москву, за Родину. На подступах к Москве ринемся на полный разгром гитлеровских мерзавцев».

Выступали на митингах многие бойцы и командиры. Говорили по-разному, но суть была одна:

— Клянусь в предстоящих схватках с фашистами с честью выполнить боевую задачу.

Анализируя различные формы массовой политической агитации и пропаганды, я не раз убеждался в том, что во фронтовых условиях митинги имеют большое преимущество. Это преимущество заключалось прежде всего в том, что митинги в короткое время охватывали своим влиянием сразу большую массу людей. На них обычно принимались резолюции, носившие характер клятвенного обязательства, которое глубоко западало в душу. Вот почему мы тщательно готовили митинги.

После каждого митинга в партийное бюро полка поступали новые заявления с просьбой о приеме в партию. Мы старались своевременно рассматривать их, заботились о том, чтобы укреплять прежде всего те ротные партийные организации, где в ходе боев вышло из строя много коммунистов.

Политотдел дивизии, работники политотдела 31-й армии, в состав которой входило и наше соединение, регулярно информировали партполитаппарат полка о положении на Калининском фронте и других фронтах, сосредоточивали наше внимание на необходимости усиления партийной работы в ходе оборонительных и наступательных боев. Мы знали, что войска Калининского фронта готовятся к наступлению и что 31-й армии предстоит наносить удар по врагу юго-восточнее Калинина с целью охватить полукольцом вражескую группировку и разгромить ее. Вместе с командиром и комиссаром полка партийное бюро разработало и осуществило план практических мероприятий по мобилизации коммунистов и комсомольцев на выполнение задач предстоящего боя.

В середине дня 5 декабря началась артиллерийская подготовка. Длилась она 45 минут. Залп «катюш» возвестил о начале атаки. Все роты 3-го батальона нашего полка дружно поднялись, быстро достигли берега Волги и начали опускаться на лед. На правом берегу была оборона противника. Пулеметный и артиллерийский огонь оттуда вынудил бойцов залечь. Надвигались сумерки. Подул ветер. Двадцать градусов мороза. Время торопило. В обороне гитлеровцев надо было нащупать слабое место и возобновить атаку. На командном пункте остается комиссар батальона Максимов (комбат был болен), а мы со старшим политруком Стычковым направляемся в роты. Может быть, нам следовало пойти в разные подразделения. Но когда кругом рвутся снаряды и сознание долга борется со страхом, особенно хочется чувствовать локоть товарища.