Андрей Шкуро - Гражданская война в России: Записки белого партизана

Лучшие хозяйственные казаки мечтали о введении на Кубани земского самоуправления, справедливо ожидая от этой реформы самого бурного подъема интеллектуальной и экономической сторон жизни края.

Но наступила война 1914 г. Казаки дали огромную, исправно снаряженную армию.

Культурная жизнь была приостановлена; недостатки и уродливости форм государственного управления чувствовались всеми и давили сознание даже тех, кто до сего времени политикой не занимался.

Февральский переворот застал казачье население врасплох.

Сущность и значение исторических событий усваивались с трудом и вселяли в умы наиболее домовитых казаков большие тревоги. Но молодежь и порочные элементы почувствовали запах «свободы» и бросились в города, с населением не казачьим, где местные социалисты подхватили давно подготавливаемую ими и ожидаемую весть о падении монархии, сразу засуетились, развесили на улицах и надели на себя красные флаги и банты, митинговали и организовывали исполкомы.

Героями были те, кто мог громко с высоты заборов, бочек и столов выкрикивать на разные лады и во всех падежах слова: буржуазия, контрреволюция, завоевания революции, пролетариат и т. п. «Довольно кровушки нашей попили…», «Вся власть народу…», «Да здравствует революция!..»

В городах на Кубани делалось все то же, точно по трафарету, что происходило в других местах России.

Но казаки, внимательно следя за происходящим, участвуя в революционных демонстрациях, думали свою думу и были себе на уме.

На собранном в апреле месяце временным областным исполнительным комитетом областном съезде представителей Кубанской области казаки сразу почувствовали грозящую их существованию опасность, так как было решено власть по управлению краем передать областному исполнительному комитету.

Казаки заволновались и, собравшись вслед за съездом на свою казачью Раду, постановили образовать свое Войсковое правительство, которое по общекраевым вопросам входило целиком в состав областного исполнительного комитета, а в делах казачьих управлялось самостоятельно {26}

Предшествовавший Раде областной съезд с заправскими ораторами из учителей, рабочих и крестьян уже достаточно развратил казаков и отравил их ядом наблюдаемого ими успеха ораторов, аплодисментов и криков одобрения. Чтобы сорвать аплодисменты, не останавливались ни перед чем, и всякая речь неизменно заканчивалась крылатыми словами о свободе, революции и власти народа! Казакам уже была привита мысль, что можно обойтись без интеллигенции и, в особенности, без генералов и офицеров.

Помню, в Раде читалось постатейно положение о войсковом штабе. В одном из параграфов положения говорилось, что начальником штаба должен быть офицер Генерального штаба. Казакам это не понравилось. Во время перерыва, в кулуарах, я подошел к группе станичников, о чем-то шумно говоривших:

«Шо воны опять суют нам генералов, — говорил один член Рады, — опять старый режим!»

«Шо-жь, Петро Ахфанасьевич, — обратился оратор к одному почтенному, с нашивками, сверхсрочной службы, уряднику, — вы десять годив були станичным инструктором, хиба ж вы не справитесь с обязанностью начальника штаба?»

Петро Ахфанасьевич скромно потупился и сказал:

«Ни, шо-жь, я можу, тилько трудновато…»

Среди казаков нередко можно было услышать мнение, что теперь свобода и войсковым атаманом должен быть простой казак.

Но это говорилось под сурдинку. Открыто с такими претензиями никто выступать не решался. Наоборот, когда со стороны представителей Армавирского района — не казаков — была сделана попытка подорвать авторитет областного комиссара К. Л. Бардижа — депутата 4-х Государственных Дум по Кубанской области, — то в противовес этой попытке устроили Бардижу шумную овацию.

Тем не менее решено было обойтись без атамана, власть которого переходила к Войсковому правительству.

Каждый отдел {27} пропорционально населению избирал в правительство одного или двух лиц, а эти, в свою очередь, избирали себе председателя. Я попал в правительство от Лабинского отдела {28} и был избран председателем голосами всех, кроме одного — Манжулы, который во время выборов демонстративно ушел из помещения.

Иван Макаренко был избран товарищем председателя.

Состав Войскового правительства, точно так же, как и областного исполнительного комитета, был случайный, пестрый, преимущественно из лиц, ранее никому не известных и ничем себя не проявивших.

Предполагалось, что старое бюрократическое начальство не давало хода этим деятелям и они, умышленно затертые, были в тени. Большинство было без всякого образовательного ценза, без служебного стажа и без достаточного житейского опыта.

Плодотворной работы от такого аппарата ожидать было нельзя. И действительно, облисполком, приступив к рассмотрению первого дела об учителе Омельченко {29} , которого товарищи по учительской семинарии выгнали из своей среды за большевистскую пропаганду, застрял на этом деле и так до конца своего существования из него не вылез.

Сколько помню, ни одного другого вопроса комитет окончательно не разрешил.

В свободное от заседаний в комитете время работало Войсковое правительство.

Все свое внимание и энергию я употреблял на то, чтобы не допустить развала еще существовавших на местах отдельных и станичных управлений, и с этой целью всячески противодействовал тенденции заменить старых опытных техников дела новыми, молодыми, не имеющими никакого представления о механизме административного управления, но заявившими себя ярыми сторонниками революции. Я ставил себе задачей дотянуть как-нибудь до возвращения Кубанских войсковых частей с фронта, где находился весь цвет и надежда Кубани.

С фронта приходили сведения очень бодрые. Кубанские казаки твердо стояли на позиции и терпеливо ожидали смены. Присылаемые почти от всех строевых дивизий делегации свидетельствовали о непреклонной воле казаков сберечь Кубань от политической бури.

Некоторые делегации прямо говорили нам, что если мы уступим хоть одну йоту казачьих прав, то возвратившиеся хозяева края привлекут нас к ответственности.

Нам задавали вопросы, справимся ли мы с принятой на себя задачей, а некоторые прямо упрекали, что мы не имели права без фронтовиков организовывать власть и являемся захватчиками.

Войсковое правительство было смущено, особенно скверно себя чувствовал хорунжий Иван Макаренко.

Молодой и здоровый, он постоянно нарывался на вопрос, почему он не на фронте. Сначала он пытался всячески заискивать у делегатов, но кончил тем, что стал уклоняться от объяснений с ними, заболевая в те дни, когда предстоял правительству прием новых делегатов.