Вячеслав Хотулёв - Клавдия Шульженко: жизнь, любовь, песня

«Москва. Всесоюзное радио. 1 января 1954 года. Народной артистке Шульженко Клавдии Ивановне.

С Новым годом, с новыми успехами в Вашей творческой работе театрального искусства, Клавдия Ивановна! Прошу меня извинить, это пишет радиослушатель Алтайского края Омской железной дороги, станция Кулунда, стройгородок, дом номер 61 — помощник машиниста паровоза железнодорожного транспорта Федоров Иван Григорьевич. В своем первом письме я обращаюсь к Вам с большой просьбой — чтобы Вы подработали в своем творчестве по нашей профессии паровоз. Чтобы эта музыка и Ваше пение о паровозе подымало чувство гордости паровозного машиниста на нашем железнодорожном транспорте Советского Союза. Когда слушаешь музыку по радио из Москвы через приемник, нам, паровозникам, обидно, почему нет благородной сердцетрогательной музыки о паровозе. Клавдия Ивановна, прошу Вас, поручаю Вам и надеюсь на Вас, выполнить эту почетную работу. Я когда слушаю Ваше выступление в пении, я весь отдаюсь Вам, Вашему умению и творчества искусства. Клавдия Ивановна, прошу Вас осуществить новую музыку о паровозе. Когда Вы будете петь о паровозе, Вам будет тысяча благодарностей от нас, паровозников ж/д транспорта. Мы будем тысячи писем писать из далекой Сибири. И когда промчусь по стальным рельсам Южно-Сибирской магистрали новой дороги и услышу свою любимую музыку о паровозе, у меня подымется чувство гордости и благодарности, которое имеет политическое значение для меня. Прошу создать современную сердцетрогательную музыку о паровозе на мотив музыки „Амурские волны“. Слова сами подберете, это вы обогатите ж/д транспорт новой современной музыки „паровоз“. Клавдия Ивановна, свяжитесь с народной артисткой республики Смирновой, создайте лирическую, гордую по своей красоте, благородную музыку театральным аккордеоном или баяном, квартетную музыку. Первое. Вы поете первое вступление одни, а потом с переходом со Смирновой, после квартет, а потом наоборот: играет квартет, после Вы. В своем первом письме к Вам, прошу меня извинить, как мы с Вами не знакомы. Но мы, советский народ, сплочены тесно, поэтому не смущайтесь. Вас любит советский народ, как талантливую народную артистку в республике. До свиданья, Клавдия Ивановна. Надеюсь получить ответ: (следует адрес) Федоров, который слушает Вашу музыку всегда».

Подобных писем было много. Удивительное дело — все считали, что она народная артистка, хотя звание народной артистки РСФСР ей было присвоено только в 62-м году.

Близился новый, 1956 год. Отношения между Коралли и Шульженко были крайне натянутыми. Борис Мандрус познакомил Клавдию Ивановну с молодым, очень шустрым зубным врачом. Рассказывают, что Шульженко увлеклась им и что якобы между ними был роман. Во всяком случае, этот зубной врач стал причиной ссоры между Коралли и Шульженко. Новый год, как всегда, собирались встретить в ЦДРИ. Накануне Нового года Клавдия Ивановна и Владимир Филиппович между собой не разговаривали. Коралли посылал «дипломатов», чтобы они уговорили Шульженко встретить Новый год вместе. Она ни в какую не соглашалась быть вместе за одним новогодним столом со своим все еще мужем. Коралли нервничал. Наконец Виктории удалось уговорить свою свекровь. Она согласилась, хотя можно было догадаться, что жертвует чем-то очень дорогим для себя. И 31 декабря, когда уже был заказан столик, Владимир Филиппович «взбрыкнул». Он заявил, что ему не нужно подачек, снисхождений. Он никуда с ними не пойдет, а останется дома. Так оно и вышло. Он пригласил к себе брата, Эмиля, и они вдвоем встретили пятьдесят шестой год. Год, когда Шульженко и Коралли развелись, прожив вместе 25 лет.

Вокруг их семьи всегда было много народу, и не все из окружения вели себя достойно в таких критических ситуациях. У Клавдии Ивановны была костюмерша Шура, женщина, очень ей преданная. Она была не только костюмершей, но выполняла большую работу по дому, по хозяйству, долгое время вела все финансовые дела Шульженко. Ну и, естественно, у нее были свои пристрастия и антипатии. Так вот, когда стало ясно, что разрыв между Коралли и Шульженко неизбежен, Шура тайком взяла фотографию Владимира Филипповича, порвала ее на мелкие части и закопала на каком-то кладбище. Потом она оправдывалась, что не хотела возвращения Коралли, но и не желала ему смерти. Шульженко, узнав, пришла в ярость и, не жалея крепких выражений, приказала Шуре без этой (склеенной) фотографии в дом не возвращаться.

В этой ситуации шустрый зубной врач повел себя тоже не лучшим образом, используя Шульженко в своих интересах, связях, нужных знакомствах. Как только Клавдия Ивановна об этом узнала, дантист больше не появлялся на улице А. Толстого…

Увы, Владимир Филиппович не очень красиво и не очень по-мужски повел себя во время развода. Было все — и дележ имущества, и взаимные упреки, и злые несправедливые письма. Очевидно, не стоит выяснять, кто виноват больше, кто — меньше. Это занятие бесплодное. Но как это всегда бывает в больших семьях, где много друзей, истинных и мнимых, кто-то занял сторону Шульженко, а кто-то — сторону Коралли. Его родной брат Эмиль, который, помнится, долго не признавал Шульженко как свою родственницу, считал, что во многом виноват сам Владимир. Говорят, формальным поводом к разводу послужили некие доказательства неверности супруга, которые она якобы обнаружила в машине. Но я думаю, что все гораздо проще. Любовь, как и жизнь, как и театр, имеет начало и конец. Век любви, вернее, четверть века Коралли и Шульженко закончилась. Незадолго до смерти Владимир Филиппович признался, что за всю жизнь он любил только одну женщину — Клавдию Ивановну Шульженко. По всей вероятности, какие-то прозрения к нам приходят слишком поздно.

Эстрадная Москва в подробностях обсуждала назревающий бракоразводный процесс. В скандал были втянуты многие люди, общавшиеся со знаменитой парой. Леонид Осипович Утесов не избежал участия в этом безнадежном деле. Из Горького (ныне Нижний Новгород), где он был на гастролях, Коралли прислал длинное письмо Л. Утесову. Привожу его без сокращений:

« Горький. 30.04.56 г.

Дорогой и любимый Леонид Осипович!

Как бы Вы ни относились ко мне за последние два года, я знаю, что за последнее время Ваше отношение ко мне (которым я очень дорожу) резко изменилось. Для меня Вы будете все равно дорогим и любимым. Ваше мнение для меня небезразлично. Не говоря уже о нашем знакомстве вот уже на протяжении 40 лет, — Ваше имя может быть критерием (об этом говорят все старейшие артисты) для всей эстрады. Так и говорят: Утесов — это наша совесть! Большей похвалы, мне кажется, дорогой Леонид Осипович, и желать нельзя!

Леонид Осипович! Не сочтите мою глубокую симпатию к Вам за обычное стандартное „эстрадное объяснение в любви“. Вы для меня прежде всего человек. И человек с большой буквы! Не скрою, что в прошлом я в отношении Вас не всегда был справедлив. Я не всегда понимал Вашу сердечность. Мое мелкое „Ячество“ заслоняло порой Ваше глубокое знание человеческой души! Отсюда иногда и недооценка Вашего — на редкость чистоплотного, которое часто граничит с детской наивностью, — большого человеческого нутра. Дорогой Леонид Осипович! Вы были первым человеком, с которым я поделился в ноябре 1953 года в своих переживаниях, если помните, на вечере в ЦДРИ. Я рассказал Вам тогда, как „мадам“ нанесла мне непоправимое оскорбление, назвав меня? Альфонсом! Вот тогда я вспоминаю: Вы, Леонид Осипович, были объективны, Вы тогда, не вдаваясь в детали, сразу дали должную оценку ее гнусному выпаду в отношении человека, которого вы знали как труженика с детских лет. Вы правильно ее тогда окрестили — назвав: дешевкой. Что же послужило поводом, дорогой Леонид Осипович, что за последнее время, как мне стало известно, Вы стали ее защитником. Зная все только с ее слов, Вы не можете, как мне кажется, иметь правильное суждение. И если учесть мою непримиримость, а „мадам“ это хорошо знает, да плюс ее не совсем завидное положение — 50 все-таки стукнуло! Станет понятно ее озлобление! Копия письма, которую я Вам пересылаю, откроет, наконец, глаза, как Вам, так и многим друзьям: какой я „стяжатель“ и „грабитель“. Дорогой Леонид Осипович! Я буду счастлив видеть Вас, любимую Елену Осиповну, Диту и Альберта на своем творческом вечере в мае в ЦДРИ, в связи с 50-летием со дня рождения и 35-летием работы на эстраде…»