Михаил Ульянов - Реальность и мечта

Тогда же один из телережиссеров, Орлов, загорелся мыслью сделать телеспектакль по «Мартовским идам». Роль Цезаря он предлагал мне, но дело не вышло: советские имперские власти не желали видеть себя в зеркалах истории. Император Юлий Цезарь, у которого при одном взгляде на то, что происходило в его государстве, руки опускались, не должен был, не мог, не смел рождать какие-либо ассоциации с нашими генсеками. Тогда в принципе не проходили даже элегантнолитературные намеки.

И долго со спектаклем тянулось: то вдруг начинали о нем разговор, то снова забывали на годы.

Но вот в начале перестройки к нам в Вахтанговский театр из провинции пришел интересный режиссер Аркадий Фридрихович Кац. Мы с ним искали пьесу для постановки, я и вспомнил о том телевизионном проекте и предложил ему «Мартовских ид». Он увлекся, сделал свою инсценировку для театра и поставил спектакль. Так Цезарь и события его жизни в переложении Уайлдера еще раз влились в реку советской действительности, но река, как ей и полагается, была уже несколько иной. Если прежде мы больше обращали внимание на черты нравственного упадка последней Римской республики, то теперь в дрожь ввергало «предчувствие гражданской войны», как пел один наш рок-певец.

В спектакле я играл Цезаря, необычного, трагически одинокого Цезаря, который наделен страшным даром предвидения.

Ведь счастье для людей, что человечеству неведома его грядущая судьба. Поэтому мы всегда надеемся на лучшее, тем и живем. И бежим вперед, словно работящий ослик за привязанной перед ним на ниточке морковкой. Но есть среди нас провидцы, способные заглянуть за горизонт и предчувствовать неизбежное, как тот кудесник, любимец богов у Пушкина, предсказавший смерть князю Олегу. Для прочих же «грядущие годы таятся во мгле», а иные похожи на страусов в своей готовности спрятать голову в песок при малейшем намеке на опасность — авось, пронесет. Только не проносит, и если приходит беда, то она касается всех своим черным крылом.

Так вот, наш спектакль был о таком человеке, который не прячется. Он понимает жизнь и принимает ее, даже зная, что ему не под силу остановить трагический ход событий. Рим Цезаря погибает не на границах. Не из-за того, что галлы восстали в Нижней Галлии, не желая подчиняться Риму. Рим погиб в человеке. Рим погиб в разврате своих граждан, во вседозволенности, в безответственности чиновников и военачальников, в полнейшем пренебрежении государственными, общинными и человеческими интересами. Чудовищный эгоцентризм овладел всеми. «Существую только Я, и низменные страсти этого Я дороже народа, страны, государственных интересов!» — вот лейтмотив того времени. Низменные страсти, политическая игра, корыстные расчеты, борьба за воздействие на властвующего Цезаря ради выгоды от дружбы с ним или жажда сменить его у государственного кормила. Всеобщая шелушня, копошение, как в банке со скорпионами.

Спектакль не рассказывал, какие объективные причины привели к гибели Римскую республику, да и невозможно вскрыть их на сцене за два-три часа. Мы так и заявляли во вступлении: «Роман в письмах “Мартовские иды” — не исторический роман. Воссоздание подлинных событий истории не было первостепенной задачей этого произведения. Его можно назвать фантазией о некоторых событиях и персонажах последних дней Римской республики». Таким беглым абрисом нашей работы мы хотели предоставить зрителю возможность задуматься о том, а не созвучна ли эта фантазия его действительности. Время-то вполне располагало к подобным размышлениям: вокруг творились распад, безответственность, эгоизм, амбиции, погоня за выгодой, толчея у начальственных ног, подозрения, стяжательство, злоба, ненависть, «реализм без берегов» — до цинизма! И не надо было быть прозорливым Цезарем, чтобы понять, как неотвратимо мы катимся в пропасть, уповая лишь на то, что в последний момент кто-то сумеет удержать нас от ужаса, разрушения и гибели.

Выше я уже писал о том, как отнесся к спектаклю Горбачев, помотрев его. Все-таки он здравомыслящий человек и не мог запросто отмахнуться от своеобразного предупреждения, сделанного ему актерами в художественной форме. Несомненно, он рассмотрел и услышал нечто важное для себя, тем более что путч ГКЧП был уже позади. Но сделать ничего не смог. Страна уже пошла вразнос, и понадобились другие силы, чтобы сохранить от дальнейшего разложения обломки Советского Союза.

А в спектакле были действительно пронзительные вещи. Вот, к примеру, слова Цезаря: «Ты должен понять, Брут, как далеко могут завести Римскую державу алчность и честолюбие. И что? И опять пойдут друг на друга братские войска? Опять мощь государства обратится против него самого, показывая этим, до чего слепа и безумна охваченная страстью человеческая натура. Гражданская война означает, что Рим уже никогда не будет республикой».

Как будто это написано про нас…

А заканчивался спектакль еще более страшными пророчествами, звучащими в свидетельстве Плутарха: «В развязанной гражданской войне не было победителей, в ней сгорели все персонажи этой комедии. Все. Без исключения».

Но кто захотел внять древней мудрости, коль скоро наша собственная Гражданская война, унесшая миллионы жизней и разорившая страну, не привила нам иммунитета от болезней политического роста. Что нам свидетельства очевидцев, переживших эпохи перемен в прошлом. Свои непоправимые ошибки мы хотим делать сами, но ответственности за них не приемлем. И вновь дезорганизовано общество. И вновь местечковые князья и «полевые командиры» ведут между собой экономические и настоящие войны. И вновь некуда податься невеликому человеку, обезоруженному своей любовью к близким и страхом потерять нажитое.

Разве кто-то из «действующих лиц и исполнителей» прислушался к предостережениям мудрых из прошлого и настоящего прежде, чем наша перестройка перешла в перестрелку? Разве кто-то извлек урок из спектакля про мартовские иды великого Цезаря?…Зато буквально в те же дни в реальности ожили иные персоны в выгодных для себя ролях! Но очень многие из них повторили путь Ричарда III.

Сколько бы ни было отпущено мне времени и сил, я снова и снова буду повторять то, в чем уверен: искусство — это единственное, что поддерживает хоть какой-то уровень человечности в обществе в тяжелые времена. Поддерживает в народе, в людях веру в победу справедливости. Наш Цезарь шел до конца и не клонил голову перед неизбежным. Поэтому ценой собственной жизни он смог спасти то, что ему было дорого, и Рим еще несколько веков незыблемо стоял в своей обновленной государственной форме. А искусство, рассказывая о подобных ему коронованных героях и коронованных элодеях, тем самым побеждает время и сохраняет в человечестве память о том, что черные испытания минут, а свет победит. И значит, не зря мы живем надеждой.