Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

Из Нью-Йорка Дойл один, без родных, съездил в Бостон, а затем они уже все вместе направились в Вашингтон. Тамошние спиритуалисты пригласили его и Джин на несколько сеансов, в том числе и с участием духа А. Линкольна. Потом были две лекции в Филадельфии, а затем Чикаго, который Дойлу не понравился, в частности потому, что местным газетчикам показалось, будто его дети “помирают со скуки” от спиритуализма. В интервью журналу “Американец” Дойл сообщил, что его дети, напротив, глубоко счастливы, ведь им нечего опасаться смерти, они твердо знают, что, перейдя в мир иной, заживут там лучше прежнего.

Вернувшись в Нью-Йорк, Дойл получил приглашение от Гарри Гудини: тот звал его на ежегодный банкет, устраиваемый Обществом американских фокусников. Двумя годами ранее, когда Гудини гастролировал в Британии, они познакомились и подружились. Поначалу Дойл решил было отклонить приглашение Гудини, поскольку знал, что после ужина фокусники будут выступать, показывая номера, “разоблачающие” психофеномены. Он написал Гудини, что относится к “психическим феноменам” как к вещам сакральным, а потому боится попасть в двусмысленное положение: не заявить о своей позиции он не сможет, а сказать о ней — оскорбить хозяев приема. Гудини, человек тонкий и светский, немедленно изменил программу вечера так, чтобы она не задела именитого гостя. “Заверяю вас словом джентльмена, — писал он, — что там не будет сказано или продемонстрировано ничего, что могло бы кого-нибудь оскорбить”. Дойл принял приглашение.

Второго июня они с Джин явились в отель “Мак-Альпин” на углу Бродвея и Тридцать четвертой улицы. Фокусники старались изо всех сил, но никто, разумеется, не мог превзойти Гудини, “величайшего мага и волшебника”. Для начала Гудини позаимствовал у Дойла его смокинг и надел его. Затем Гудини связали, посадили в мешок, мешок завязали и поместили в сундук, как следует закрыв на все замки, а сундук упаковали в брезент. В считаные секунды Гудини выбрался наружу, а когда вскрыли сундук и развязали мешок, там обнаружилась миниатюрная жена фокусника Бесс, притом в смокинге Дойла!

Дойл заранее сообщил, что тоже примет участие в программе, и, когда выступления фокусников закончились, его пригласили на сцену. Пока устанавливали кинопроектор и экран, Дойл в лучших традициях таинственным голосом сказал собравшимся, что они увидят нечто поразительное, но пусть знают: ни на один вопрос он отвечать не будет. “Это не мистика, а явления психического свойства, ибо все на свете есть отражение человеческого духа или сознания, то есть психики. И ничего сверхъестественного на пленке тоже нет — потому что ничего сверхъестественного вообще не бывает. Тут, с одной стороны, воздействие силы воображения, а с другой, — психической энергии. Воображение мое, а энергия исходит отовсюду”.

Предварив просмотр столь интригующим вступлением, Дойл попросил погасить свет. Зажжужал проектор, и глазам потрясенной публики предстали доисторические чудовища. Огромные динозавры, игуанодоны, птеродактили, тиранно- и бронтозавры разгуливали по девственному лесу, явно не подозревая о том, что их снимают. Они охотились, дрались, жрали, а некоторые мирно нежились на солнышке. Зрители были в совершеннейшем восторге, но, когда зажегся свет и посыпались вопросы, Дойл отказался что-либо разъяснить. Как и предупреждал заранее.

На другой день на первой полосе “Нью-Йорк тайме” красовался огромный заголовок: “Динозавры резвятся в фильме на потеху Дойлу!!!” Журналист честно признавался, что не понимает, как все снято, и недоумевал: то ли “англичанин с непроницаемым лицом насмехается над публикой”, то ли ему и впрямь удалось “приподнять завесу” и проникнуть в неведомый мир. “В любом случае чудовища выглядят абсолютно как живые. Если это фальшивка, то поразительно сфабрикованная”.

Дойл был очень доволен… и лишь под вечер сознался, что показал пробную копию художественного фильма, снятого по его роману “Затерянный мир”.

Гудини и сэр Конан Дойл были друзья-противоположности даже внешне: иллюзионист едва доставал писателю до плеча, был кривоног, кучеряв и волосат. Они принадлежали к различным социальным слоям, карьера одного ничем не напоминала карьеру другого, и, наконец, они придерживались диаметрально противоположных взглядов на спиритуализм. Разница была проста, но огромна. Конан Дойл хотел верить и верил, Гудини — хотел, но не мог. Если они в чем и были схожи, так в том, что каждый был абсолютно убежден в собственной правоте.

Гудини, вернее, Эрих Вайс, родился в Будапеште в 1874 году в семье раввина, а спустя четыре года Вайсы перехали в США, в штат Висконсин. Уже в восемь лет Эрих продавал на улицах газеты и чистил прохожим ботинки. В двенадцать он ушел из дома и отправился на заработки в Канзас-Сити, затем вновь вернулся к родным, которые к тому времени уже перебрались в Нью-Йорк. Там юноша работал разносчиком на текстильной фабрике, а все свободное время посвящал легкой атлетике. Он добился в этом немалых успехов, имел призы за плавание и бег.

Судьба его коренным образом изменилась, когда он прочел воспоминания знаменитого французского иллюзиониста Робера-Гудена. Эрих начал с того, что стал показывать друзьям карточные фокусы, а затем перешел к другим нехитрым трюкам. И постепенно, через Эриха Великого — Карточного короля, превратился в Гарри (от домашнего имени Эри) Гудини — фамилию он позаимствовал у своего кумира, добавив к ней букву “и”.

В 1890 году, после смерти отца, Гарри вместе с братом Тео стали выступать с различными номерами в парках развлечений, пивных залах и бродячих цирках, а в 1893-м дали несколько выступлений на Всемирной ярмарке в Чикаго. На следующий год юноша познакомился с Вильгельминой Беатрис Райнер, выступавшей в музыкальном номере “Сестер Флорал”. Они поженились спустя две недели, и Бесс заняла место Тео в качестве ассистента Гудини, и они стали гастролировать вместе.

Теперь фокусы Гудини уже отличались значительно большей сложностью. Особенно прославил его трюк “самоосвобождение”: он выпутывался из цепей, веревок, наручников, вылезал из закрытых сейфов и тюремных камер. Вскоре он уже предлагал вознаграждение любому, кто сумеет его “пленить”. Но никому это не удавалось: ни тюремные решетки, ни стальные контейнеры, ни гробы, ни бумажные мешки (из которых Гудини выбирался, не порвав бумагу) не могли его удержать.

В 1899 году им заинтересовался Мартин Бек, управляющий самой крупной в Америке сетью театров-варьете. Бек взял Гудини, так сказать, как актера на подхвате — заполнять паузы между номерами, но очень скоро тот превратился в звезду. Через год Гудини отправился в Европу, где также имел колоссальный успех, и с той поры регулярно жил “на два континента”. Бесс неизменно сопровождала его во всех гастролях.