Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

Главный герой Франк Кросс знакомится с Мод Сельби. “На сумрачной жизненной тропе он повстречал светлого ангела”. Но после свадьбы Франк получает письмо от своей бывшей возлюбленой Виолетты Райт, с которой наслаждался “добрачными радостями”. Виолетта угрожает ему — если он не явится в “потрепанную комнатку” над рестораном в Ковент-Гардене, где обычно проходили их свидания, то она все откроет его жене. Франк приходит, но путем немалых усилий ему удается устоять перед ее прелестями.

Образ Франка, героически сопротивляющегося искушению, точно отражал решимость самого Дойла не поддаваться все более сильному вожделению к Джин, а светлые сцены семейной жизни, несомненно, взяты из первых лет его брака с Туи. В предисловии он признается: “В книге есть отрывки, созданные на личном опыте автора, но большая ее часть — попытка с помощью воображения нарисовать жизнь обычных британцев”.

Франк, унаследовавший от матери художественные и литературные наклонности, возможно, похож на самого Дойла, каким он виделся себе в новой, непривычной роли дамского угодника: “Иногда в нем проглядывало что-то необузданное, по крайней мере, намек на то, что это необузданное, дикарское в нем таится. На это указывала его любовь к свежему воздуху и физическим нагрузкам. У женщин создавалось ощущение, будто в глубине его души имеются такие укромные уголки, куда ни одной из них, даже самой близкой ему, проникнуть не удавалось…”

Поначалу не уверенный в успехе новой книги, Дойл вскоре проникся оптимизмом и стал думать, что она переживет почти все им созданное. Он убедил своего издателя Гранта Ричардса сделать первый тираж не меньше 12 000 экземпляров. Это была ошибка. Многие читатели были шокированы: бывшая любовница, убеждающая мужчину продолжить отношения после того, как он женился, — это просто скандально. Со своей стороны, шокированы были и критики: Конан Дойл — и такой банальный сюжет. Наивно и чересчур сентиментально — был их вердикт. “В результате получилась книга, безусловно недостойная репутации автора, — писал один из них. — Учитывая уровень, к которому привыкли его многочисленные поклонники, она представляет собой довольно рискованное испытание их доброго к нему отношения”. “Возможно, это дурной вкус, — заявил исключительно влиятельный британский критик Эндрю Ланг, — но мы решительно предпочитаем приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона”.

Расстроенный этими отзывами, Дойл пришел во вполне понятную ярость, когда узнал, что автор нескольких из них — один и тот же человек, У.Р. Николл, редактор журнала “Букмен”, который писал о “Дуэте” разгромные статьи в разных изданиях под разными псевдонимами. До того Николл очень резко (даже по сравнению с другими критиками, невысоко оценившими этот роман) разругал “Дядю Бернака”, назвав его “слабым, скучным, без единого свежего слова и сюжетного хода”. О “Дуэте” он отозвался и того хуже. В “Бритиш уикли” вышла заметка, подписанная “Шум Отечества”, в которой Николл сообщил, что лучше бы эту книгу и вовсе не печатать — из-за главы, где Виолетта пытается соблазнить уже женатого Франка, — потому что незачем “учить дьявола лгать”. Он утверждал, что книга вряд ли имеет право на “широкое распространение”, и предлагал отныне относиться к Дойлу как к “сомнительному автору”, чьи произведения надо тщательно проверять, прежде чем допускать их в приличные дома. За подписью “О. О.” вышла литературная колонка в “Скетче”, где главных героев Николл заклеймил как “в высшей степени непривлекательных молодых людей” и убеждал читателей, что в “Дуэте” нет ничего, кроме глупостей, грубых шуток, и что “ни одна глава не обдумана и не написана с должным вкусом”. Под конец следовал вывод: нет у Дойла тех навыков и профессионализма, чтобы разобраться в “сложной человеческой душе”, и впредь нечего ему даже и пытаться это делать.

Конан Дойл был возмущен и указывал, что это мошенничество, вводящее публику в заблуждение. В раздраженном письме, направленном в “Дейли кроникл”, Дойл говорил, что у непосвященного читателя могло возникнуть впечатление, будто его книга получила массу дурных отзывов, тогда как на самом деле все они написаны одним человеком.

Николл, в свою очередь, с готовностью признал, что писал в различных изданиях под “узнаваемыми псевдонимами”, но отстаивал право критиковать книгу Дойла как “недостойную его таланта”. Дойл нанес очередной удар, предположив, что Николл, будучи сотрудником издательского дома “Ходдер и Стаутон”, возможно, руководствуется финансовыми соображениями. На это Николл холодно осведомился: уж не подать ли ему в суд за такие намеки? И заверил общественность, что никакого коммерческого интереса за его рецензиями и эссе не стоит. Дойлу он рекомендовал иметь в виду мудрое высказывание богослова и критика Ричарда Бентли: “Никто не может испортить человеку репутацию, кроме него самого”.

Конан Дойлу было обидно, что никто из собратьев по перу не выступил в его поддержку. “Мне интересно, разделяете ли вы мои взгляды по поводу Робертсона Николла? — спрашивал он у писателя Томаса Гутри в письме из “Подлесья”. — Этот сектант-священник, узколобый человек, связанный денежным интересом со своим издательским домом, сейчас практически являет собой Британскую Критику. Я уже обнаружил одиннадцать разных имен, под которыми он пишет. А всего критиков в Лондоне не более сорока, так что он имеет очень большой вес и в известной мере способен повлиять на карьеру любого автора. Но, однако же, когда я публично разоблачил это омерзительное явление, меня оставили сражаться с ним один на один. Я с презрением отношусь к тем “лидерам” нашей профессии, людям со средствами и с репутацией, чье себялюбивое чванство так им дорого, что они не снисходят до борьбы со злом. Себялюбие и трусость — два недуга нашей профессии, и они столь сильны, что если кто-нибудь ввязывается в борьбу с этим общественным злом, то все уверены: у него есть личный интерес. Ни один уважающий себя человек не унизится до того, чтобы оспаривать это оскорбительное предположение…” Вполне вероятно, что многие знакомые Дойлу литераторы разделяли мнение Николла о “Дуэте со случайным хором”, но он упрямо отказывался признать, что критики правы. Он горячо верил, что все его “серьезные” работы обречены на бессмертие. В письмах к матери он признавал, что поначалу впал в уныние, но все равно был убежден, что эта книга займет достойное место наряду с другими его вещами, поскольку “она искренна, а это редкость в английской литературе”. Прохладный прием, который встретил “Дуэт”, не помешал Дойлу преподнести экземпляр в подарок Джин Лекки.

К тому времени Конан Дойл, никогда не имевший секретов от матери, признался ей, что полюбил Джин, подчеркнув при этом, что намерен до конца хранить верность больной жене: “Я испытываю к Туи только нежность и уважение…”, “За всю нашу совместную жизнь я не сказал ей ни одного резкого слова и никогда не причиню ей боли”.