Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

Из Монреаля Дойлы доехали в своем вагоне до Виннипега, а затем в Эдмонтон, где Джин записала: “Вчера Артур сказал, что я самый замечательный товарищ, что у него не было ни одной мрачной или серой минутки с тех пор, как мы отправились в это путешествие из Англии”. Джин обожала комплименты и купалась в лучах славы мужа, наслаждаясь вниманием прессы. Вдали от дома и детей, путешествуя с комфортом, она впервые ощутила, что значит настоящая известность, и ей это очень понравилось.

Дойл неутомимо всем восхищался, произносил речи, общался с газетчиками и охотно позировал фотографам. Однако в письме к Иннесу, отправленном из Виннипега, он честно признался, что не в восторге от Канады, и непрерывное путешествие “порядком его потрепало”: “Мой дорогой мальчик, мы тащимся по старому следу, и ничего интересного в этом нет. Второй раз я в Канаду ехать не захочу. Их клубы и газеты наводят скуку, все грубо, некультурно, и никакой истории (кроме как на Востоке), а природа недобрая”.

Впрочем, читая воспоминания Дойла, ни за что не догадаешься, что Канада его разочаровала. Он, например, восхищается Скалистыми горами и говорит, что они покорили его с первого взгляда: “Полоса низких гор вдали обрывала бесконечную равнину, которая тянется без сколько-нибудь заметного подъема полторы тысячи миль. Над горами тут и там возвышаются снежные вершины. Тени героев Майн Рида бродят по этим горам. Да, это они, мои Скалистые горы! Бывал ли я здесь прежде? Что за странный вопрос? Я прожил здесь десять лет, это земля моей мечты. Каких только подвигов я не совершил здесь, среди краснокожих и трапперов, скольких гризли я повстречал в этих диких лесах! И вот они сверкают под утренним солнцем. Что ж, я увидел горы своей мечты. Не многим мальчишкам это удалось”.

Джин вдохновляли куда менее романтичные вещи. В среду, 24 июня, она пишет в дневнике: “Мы приехали в Форт-Уильям в 1.30, нас встретили несколько человек, в том числе мэр города. С ним мы осмотрели окрестности на его автомобиле. Предместья Форт-Уильяма очень красивы. Артур купил земельный участок с маленьким деревянным домом на одной из главных улиц, это очень выгодное вложение. В вагон вернулись в 6.30, и тут пришли две местные дамы, пожелавшие видеть Артура. Потом мы пообедали и легли спать. Всю ночь вагон стоял на станции, а рано утром его прицепили к поезду”.

Джин ни словом не упоминает о событиях, которые разворачивались в Европе, а события, как известно, были судьбоносные. 28 июня наследник австро-венгерского трона эрцгерцог Франц-Фердинанд погиб в Сараеве — его застрелил девятнадцатилетний сербский террорист Гаврило Принцип. По Европе прокатилась волна ужаса и негодования. В Вене студенты устроили антисербскую демонстрацию, а министр иностранных дел Леопольд фон Берхтольд сказал, что “теперь мы сведем счеты с Сербией, пора разорить это осиное гнездо!”, невзирая на то, что такие заявления могли спровоцировать “осложнения”.

Вернувшись в Англию, Дойл понял, что мир неудержимо катится к войне. 5 июля, когда Дойлы еще плыли домой, кайзер Вильгельм II подтвердил военный союз с Австрией. 23 июля австрийское правительство предъявило Сербии ультиматум с заведомо невыполнимыми условиями. На ответ было дано 48 часов. Затем события развивались стремительно. Сербия отвергла ультиматум Австро-Венгрии и объявила мобилизацию. Российский император предупредил Германию, что Россия не останется в стороне, если Сербия будет оккупирована. 28 июля Австрия объявила Сербии войну. Попытки Британии выступить в роли посредника кайзер отверг как “дерзкие”.

1 августа Германия объявила войну России, 3 августа — Франции, а 4 августа Британская империя объявила войну Германии. Едва распространилась эта новость, как оживленные толпы стали стекаться на Даунинг-стрит и к Букингемскому дворцу, где записывали добровольцев на фронт: надо торопиться, а то ведь война к Рождеству закончится, говорили друг другу молодые люди.

Еще в Канаде Дойл признавал, что у него было “предчувствие надвигающихся бед”, но он и подумать не мог, что война уже на пороге. По иронии судьбы, 29 июня, на другой день после убийства эрцгерцога, палата общин должна была обсуждать проект Конан Дойла о туннеле под Ла-Маншем.

В ДЕНЬ, КОГДА НАЧАЛАСЬ ВОЙНА, ДОЙЛ ПОЛУЧИЛ письмо от местного водопроводчика мистера Гольдсмита: “В Кроуборо есть ощущение, что надо что-то делать”. С этим Дойл был всей душой согласен. Он давно считал, что следует организовать отряды самообороны из гражданского населения, а потому сел и немедленно написал листовку с воззванием. Листовки тут же были развешаны по всей округе. Они призывали всех, кому это интересно, явиться на собрание в тот же вечер.

Собрание состоится сегодня, 4 августа, в “Оддфелоуз-Холл”.

Тема: формирование местного отряда или отрядов, где можно будет пройти строевую подготовку и получить боевые навыки, чтобы послужить своей стране в трудное время.

Сэр А. Конан Дойл откроет собрание в 8.30.

Народа пришло немало. Дойл изложил свои соображения: каждому, уверял он, найдется дело, каждому из нас, кто способен держать в руках оружие. Он же первым записался в отряд, который деревенская община решила назвать “Добровольческий запасной полк Кроуборо”, а затем его примеру последовали еще 173 человека. На следующий день были решены основные организационные моменты, и отряд приступил к ежедневным занятиям.

Дойл счел нужным поставить военное министерство в известность и получить официальное разрешение. Кроме того, он подчеркнул, что ни один человек, годный для прохождения действительной воинской службы, в отряд принят не будет. Затем написал статью в “Таймс”, где рассказал о созданном в Кроуборо подразделении и подчеркнул, что, если в других районах жители создадут нечто похожее, это станет отличным резервом для армии. Он добавил, что с радостью поделится материалами, планами и руководствами. Отклик превзошел все мыслимые ожидания: Дойл получил около 1200 заявок из разных городов и деревень с просьбой выслать подробную информацию.

Но вскоре военное министерство забило тревогу — как это, люди тысячами собираются в вооруженные отряды, а никакого руководящего центра у них нет? — и издало категорический приказ: “Немедленно распустить все нерегулярные соединения”. Но в целом, однако, идею признали дельной, а потому был создан комитет, куда вошел и Конан Дойл. И вскоре возникла Добровольческая армия. Отряд Кроуборо теперь именовался Кроуборской ротой шестого Королевского суссекского добровольческого полка.

На протяжении всех четырех лет войны Дойл оставался рядовым Кроуборской роты, с готовностью участвовал в марш-бросках, регулярных занятиях и стоял на посту. “Наша строевая подготовка и дисциплина были превосходны, получив винтовки и штыки, мы быстро научились с ними обращаться, да и на маршах держались очень неплохо, если учесть, что многим было за пятьдесят, а некоторым и за шестьдесят лет. Дойти от Кроуборо до Фрэнта с оружием и полной выкладкой было для нас обычным делом. Там мы целый час занимались строевой подготовкой на вязком заболоченном поле, а затем маршем обратно — всю дорогу с песней. А это добрых четырнадцать миль, не считая занятий в поле”. Ему доставляло живейшее удовольствие быть “одним из наших парней”, и он просто наслаждался, когда какой-нибудь офицер, нагрянувший с проверкой, вдруг понимал, что здоровенный правофланговый рядовой, не кто иной, как автор Шерлока Холмса!