Мирослав Дочинец - Вечник. Исповедь на перевале духа

Если мамка будет бить,

Убегу к тебе.

На зеленой верховине

Уж ягодки рдеют.

Я бы целый век постилась

Лишь ради Андрея.

Ой выставлю на окошке

Букетик лилий.

Седлай коня, зови меня,

Милый мой Андрей.

Голос тот струился, словно чистая водица, и разливал во мне реку любви.

И была печаль. Теплая и пропахшая маттиолой. Я вышел на бережок из водомоины, где обычно купался с наступлением темноты. Фыркал, как жеребец, и стряхивал с волос капли, когда ощутил на плече прикосновение руки. И угадал эту руку. И папоротник простлался крещатыми оборками. А поверх него месяц накинул шелковую простынь. И две папы колен опустились на нее. Я и не опомнился, как мы слились, как она втянула меня в себя, захватила упругим кольцом, я трепетал в тех путах, словно птица. А она билась, точно большая белая рыба, и я боялся, как бы не соскользнула в реку. Ведь тогда я останусь сиротливым обрубком плоти на холодеющей траве. Сверчок нам наигрывал на гуслях бесконечную мелодию, а форель фосфорическими глазами пялилась на это диво. Потеплело даже холодное око бесстыдного месяца, обливавшего берег ясным фиолетом. Я думал, что ночь не закончится никогда, однако робкий солнечный луч прокрался через Альпы и разнял спаянную груду наших тел на два чужеродных ломтя, доныне неприкаянно скитавшихся по свету и теперь, ночью, прозревших и узнавших свою половинку....

Чего не случается в молодости? Да еще и в такие неистово душные ночи. Но то уж другая история. История сердца...

Все нам можно, да не все нам нужно. Все нам разрешается, да не все полезно. Хорошо бы научиться выбирать не то, что хочется, а то, что нужно. Однако, если выбирать только полезное, то жизнь будет постной. Я, например, из полезного и красивого чаще выбираю красивое. Сердце берет верх над рассудком.

Все, что естественно — красиво. И пока ты это замечаешь и ценишь, Природа помогает тебе.

Подарки от неудачливого путешественника Ружички оценивались мной на вес золота. Карту я спрятал до лучших времен. А вещи долго и любовно перебирал, придумывая им употребление. Особенно складной ножик. Такая игрушка тут была мне ни к чему. А вот само лезвие крупповской стали годилось на копье. И я его смастачил - легкое и ловкое. Для большей силы удара и прицельности я отдельно сработал рукоятку с желобком. Выпущенное из него древко летело, точно стрела. Теперь это было мое первое оружие. Его мощь ощутила на себе и хищная рысь - распятая шкурка сушилась на слабом дымку В свободное время я метал свое копье в сплетенный из камыша кружок. Острил глазомер охотника. И бывало, что трижды подряд мои кидки попадали в цель. Это должно было кормить меня в заснеженном лесу.

В записной книжечке чеха оставалось больше половины чистых страниц. Я мог экономно вести кой-какие записи. В бутылочке с деревянной затычкой я носил медовуху - иногда подкреплял себя в работе. Спички тщательно припрятал. Как бесценный дар, берег каждую фасолину и горошину. С несказанной радостью обнаружил во внутренних складках сумки восемь пожелтевших семечек тыквы. Но все они были живы. И присланная кровь земледельца заволновалась во мне. Даже наметил удобную пойму возле речища. И каждый раз, возвращаясь из лесу, носил туда кошель жирного торфа. Готовясь к длительным холодам, я беспокойной мыслью забегал в будущую весну.

Но когда это еще будет! А ныне я не мог натешиться чугунком. В нем блюдо варилось быстрее и было вкуснее. Котелок я мог брать с собой на дневные уходы. Как лесовик и зверолов теперь я не был привязан к печи. Однако о печке я думал и днем, и ночью. Хотя я и утеплил хатенку, но понимал, что плохонькие деревянные стены здешняя зима остудит быстро. А открытый очаг согревает только вблизи и требует, чтобы его постоянно поддерживали. Я был озабочен зимним обогревом.

Тепло, размышлял я, вытекающее с дымом в деревянную трубу, - это расточительство. Нужно его задержать, как это делают перьями птицы, пухом звери и корой деревья. Как поток, не замерзающий под каменьем. Каменья! Да, это единственное, что я мог использовать тут.

Это подсказала мне скала. Холодная в течение дня, она согревалась на ночь и скупо отдавала до утра взятое у солнца тепло. Я буду нагревать камни, а они будут согревать меня. И я начал заготавливать плоские плиты и мастерить из них впритык к стене широкий пустотелый помост-лежанку. Туда, во внутреннюю пустоту, я и направил дым из печи, а снаружи отвел его в дерево-дымоход. Щели между плитами замазал глиной с примесью сенной сечки. Посреди печи замуровал чугунок. И в нем теперь постоянно была теплая вода. Камни нагревались как раз настолько, что можно было спать на лежанке без одеяла. Мне припомнилась наша печь, на которой баба Марта согревала свои «кости смиренные».

Страх перед зимними холодами миновал. У стены, которая прогревалась, пристроил я небольшую стаенку для козы. Хотя к зиме она приготовилась раньше чем я - весело встряхивала густыми прядями шерсти.

Уродила в ту осень обильно лещина. Я собрал столько орешков, что вынужден был отгородить для них засек. Из толченых орешков, желудей и грибов, приправленных диким чесноком, я выпекал в золе вкусные хлебцы. И употреблял их с рыбой либо медом. Колоды с пчелами я тоже утеплил снопами сытника. А рыбу назиму солил в долбанках из липы, а также вялил над печью. На горячей лежанке сушил ягоды и зелье. А с балок свисали нанизанные на куканы грибы.

В лесу шел повальный листопад. Костров я не разводил, боялся, чтоб сухой валежник не вспыхнул пожаром. Занимался звероловством, разжиревшая за лето живность потеряла бдительность и напропалую лезла в ловушки. Было работы со шкурками. Оббил ими дверь, устлал земляной пол.

Давно прошли суховеи. Утром траву отягощала льдистая роса. Одна за другой дальние вершины одевали белые чепчики. Все чаще оттуда залетал студеный ветер, кружил листьями, хлестал песком со скал. Смереки передергивали лохматыми плечами, гудели обнаженные дубы, сонливо поскрипывали ясени. Черный лес посерел, погрустнел. Будто выдуло из него остатки зеленой души.

Я брел по своей просеке, чтоб набрать еще кошель- другой торфа для своей нивки. Попривыкшее все вокруг замечать, мое око ухватилось за синеватый ствол бука. На нем чернели давние зарубки. Да, то была не естественная рана коры, а зарубка топором. То есть оставила ее человеческая рука. Я почему-то посмотрел в небо.

На чело студеными перышками упали тяжелые лохматые снежинки.

Не трать попусту время, наполняй его полезным и радостным трудом. Чем больше труда ты вложил в своей жизни, чем больше познал и открыл, тем она длиннее - жизнь. Поэтому день нынешний цени больше, чем вчерашний. И так - каждодневно. Ведь только то твое, что получил ты ныне, в эту минуту.