Петроний Аматуни - На крыльях

— Не знаю, — отвечаю я с плохо скрытой обидой.

— Запомнить! Понимаете: запомнить, что луна слева. Если вы вдруг влезли в облачность, у вас отчего-то неожиданно вышли компаса из строя, а через пять-десять минут вы снова вылезли на свет божий и видите луну справа — значит, вы не туда летите, чудо-человек! Лётчик должен быть наблюдательным... Ну ладно, решите следующую задачку по радиосамолётовождению. Пишите...

... Более двух часов сдавал я зачёты Виктору Андреевичу. Недоумение моё скоро сменилось истинным увлечением, и хотя сам я в авиации не новичок, выучил в аэроклубе не одного молодого лётчика и, как мне думалось, знал все особенности своей профессии, — я убедился, что мне ещё надо много и много учиться, чтобы хоть наполовину догнать Виктора Андреевича в знаниях.

Это были своеобразные зачёты. Он не только спрашивал, но и объяснял, мягко, не назойливо давал полезные, легко запоминающиеся практические советы. Во мне появилось ещё большее уважение к транспортной авиации, и хотя я ещё не летал в рейсах, но уже понимал, какое это ответственное, сложное и тонкое дело: возить пассажиров по трассам Родины.

Виктор Андреевич поставил мне «4». Это была едва ли не первая моя «четвёрка» в авиации, но я не только не разочаровался, а даже гордился тем, что такой знающий, опытный и требовательный человек, как пилот-инструктор Васильев, признал мои знания хорошими. А в глубине моей души родилось желание сделать свои знания отличными, и я был уверен, что если честно отнесусь к себе и буду внимательно да почаще беседовать с этим мудрецом-авиатором, я со временем смогу научиться летать по-настоящему, по-аэрофлотски...

* * *

В самолёте Л-4516, уже готовом к рейсовому полёту Ростов-на-Дону — Сталино — Курск — Москва, всё ещё продолжается осмотр экипажем пилотской кабины, багажников, приборов, а уборщица усердно наводит блеск в уже подметённой пассажирской кабине.

— Что вы так суетитесь? — недоумевал второй пилот, недавно закончивший курсы и перешедший на тяжёлый самолёт.

— С нами полетит поверяющий Виктор Андреевич Васильев, — многозначительно пояснил молодой командир корабля Яков Иванович Сергеев.

— Ну и что же?

— Не приходилось ещё летать с ним? — спрашивает бортмеханик.

— Нет.

— Сегодня слетаешь, — усмехнулся бортрадист Бобрышев. — Он всё видит и всё знает…

Второй пилот сохраняет независимый вид, но что-то в тоне товарищей заставляет и его внимательней обычного осмотреть своё рабочее место и проверить ещё раз свои расчёты в штурманском плане полёта.

Несколько минут спустя в самолёт заходит Васильев.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, Виктор Андреевич.

— Готовитесь? — спрашивает инструктор. 

— Никак нет, мы ещё полчаса назад приготовились к полёту, — докладывает Яков Иванович.

— Отлично. Ну, давайте располагаться: вон уже и пассажиров к нам ведут. И детишки есть — все теперь летают! Вон какая вострушка, да ещё с бантом... Похожа на мою дочку, когда она была маленькой...

— Вы пока будьте штурманом, а я займу ваше место, — говорит Виктор Андреевич второму пилоту.

... Вырулили на бетонку для взлета. Виктор Андреевич, не обращая внимания на действия командира корабля, рассеянно смотрит по сторонам. Но это только кажется так: на самом деле он наблюдает за Яковом Ивановичем и оценивает каждое его движение, а огромный опыт позволяет ему проделывать всё это, не глядя в упор на Сергеева и на его руки и ноги, управляющие самолётом.

Впрочем, это давно перестало быть секретом, и Яков Иванович старается изо всех сил: взлетел, что называется, без сучка и задоринки.

— Два месяца назад вы взлетали хуже, — одобрительно замечает Виктор Андреевич. — Вы тогда как бы «щупали» землю на выдерживании и легонько уклонялись влево... Это было четырнадцатого августа в 10 часов 30 минут утра — мы взлетали на Адлер...

Бортмеханик выразительно посмотрел на второго пилота. Яков Иванович вздохнул. О цепкой памяти Виктора Андреевича Васильева среди лётчиков рассказывают не зря.

Набрали заданную высоту, прошли выходной коридор и, свернув влево, взяли курс 279 градусов, на Сталино. Ясная погода на полпути резко сменилась густой облачностью с редкими разрывами, в которые виднелась густая тёмно-серая дымка, почти всегда окутывающая весь Донбасс и прилегающие к нему районы. Когда в одном из разрывов показалось круглое озерцо, напоминающее осколок запылённого зеркала, и какое-то большое здание с высокими дымящимися трубами, Виктор Андреевич быстро повернулся ко второму пилоту и неожиданно спросил:

— Что это такое, запамятовал я.

— Зуйгэс!

— Ага. Так-так... Спасибо,— и повернулся к бортрадисту: — Бобрышев, вы кажется хотели запросить Сталино?

— Вот он, Виктор Андреевич!

— Уже есть? Замечательно!

На лице Виктора Андреевича добрая улыбка. Экипаж Сергеева дважды завоевал первенство в социалистическом соревновании и потому Васильеву особенно приятно подмечать хорошее.

Над аэродромом Сталино висит низкая густая облачность и дует боковой ветер: погода — словно специально заказанная для проверки экипажа. Заходили на посадку, почти не видя земли, по приводным радиостанциям.

Прошли дальнюю приводную, на секунду впереди промелькнула бетонка и закрылась серым нитевидным облаком. Выпустили шасси. Прошли ближнюю. Расчет был абсолютно точным.

Яков Иванович мастерски «притёр» самолёт около посадочных знаков на три точки.

— Вот и вся премудрость! — удовлетворённо сказал Васильев. И Яков Иванович повеселел: инструктор доволен...

... От Сталино до Курска самолёт вёл второй пилот, а Сергеев выполнял обязанности штурмана. Виктор Андреевич пересел на левое сиденье.

Погода на этом участке маршрута улучшилась. Земля просматривалась легко и оставалось не запутаться во множестве дорог, тоненьких речушек и густо разбросанных населённых пунктов.

— Ишь ты! — вдруг с интересом воскликнул Виктор Андреевич, с любопытством высматривая что-то внизу. — Так и знал, что промахнётся.

— Кто? — удивился второй пилот.

— Да охотник. А заяц перемахнул через кусты и ходу... Эк, бежит, серый!

Второй пилот невольно глянул на землю с двухкилометровой высоты, отыскивая глазами «зайца», но тут же догадался, что это шутка и, слегка покраснев, отвернулся.

— А-ба-ба, а ля-ля... — негромко произнёс Виктор Андреевич минуту спустя.

Второй пилот вздрогнул и стал метаться взглядом по приборной доске: авиагоризонт нормально, компас — нормально, скорость — тоже... Температура масла и воздуха — минус 70°! В чём дело? Выключил Виктор Андреевич электрические термометры? Нет, тумблеры этих приборов включены… Испортились?..

— Скорее, скорее... — торопил Виктор Андреевич, заметив беспокойство второго пилота. — Ищите... «зайца»! Не поняли, в чём дело? Я выключил сейчас источники питания — в этом и весь «секрет»... Надо быть внимательным и знать электрооборудование своего самолёта! Ну, ладно, это я просто пошутил — больше не буду... А что это такое?