Василий Ардаматский - Две дороги

Вот молодой Заимов снят с бородкой. Я не видел раньше этой фотографии и не узнал его.

— Да это же Владя! — как будто радуясь и удивляясь, воскликнула она и рассказала: — Он однажды вдруг отрастил бороду. Я только спросила у него: «Зачем это тебе?» И он в тот же день сбрил. А посмотрите, какой он хороший вот тут. — Она показала на фотографию, где Заимов снят среди таких же молодых, как он, офицеров. — Я не знаю, кто эти офицеры: все они хорошие болгары, с плохими Владя никогда не снялся бы.

Мы долго смотрели на его последнюю фотографию, снятую тюремщиками: опухшее, изможденное лицо со следами побоев, седые, всклокоченные волосы, ввалившиеся глаза.

— Это уже не он... — тихо, на одной ноте говорит Анна Владимировна. — Только душа его и верность его, но это на фотографии не видно.

Савченко стал вспоминать, как однажды генерал сказал ему, что после победы они обязательно встретятся в Москве на Красной площади.

— Не довелось, — заключил он тихо.

— Как не довелось? — вдруг удивленно посмотрела на него, на всех нас Анна Владимировна черными глазами. — Вы же вот сейчас встретились. И привезли ему великую награду Кремля.

На другой день в софийском Доме офицеров было торжественное собрание, посвященное памяти генерала Заимова.

В глубине сцены — его огромный портрет на фоне знамен Болгарии и Советского Союза: чуть наклонив голову, он смотрит в зал, заполненный офицерами Болгарской народной армии, молодежью. В первых рядах много седых людей — соратники и друзья генерала, его родные. Анна Владимировна и сын Стоян сидят в президиуме. Лица их суровы, неподвижны, когда они слушают взволнованные слова о великом гражданине Болгарии, о своем самом близком, родном, любимом человеке.

На сцену церемониальным шагом, со вскинутыми на плечи винтовками, в бело-красной гвардейской парадной форме выходят солдаты подразделения, несущего почетный караул у мавзолея Георгия Димитрова. Невольно думаешь, что этих солдат направил сюда, к Заимову, сам Димитров, как в сорок первом он присылал к нему своего человека с сердечным словом привета и благодарности.

Солдаты становятся в почетный караул у портрета и по краям сцены.

Начинается торжественная оратория. Звучат бессмертные стихи Христо Ботева: кто погибает за свободу, не умирает никогда! Мы слушаем взволнованное слово о жизни и подвиге Владимира Заимова, о его пламенной, неподкупной любви к своему народу, о его верности бессмертной болгаро-советской дружбе. Приглушенно, издалека, из зала суда 1942 года, в этот притихший зал доносятся слова самого Заимова: «Истина только одна. Я люблю свой народ, служил ему верно и преданно все свою сознательную жизнь».

Всплеск торжественной музыки — и тишина. Метроном отсчитывает секунды. Последние секунды жизни героя. В тишину зала врывается предсмертный возглас Заимова: «Советский Союз и славянство непобедимы! За мной идут тысячи!»

Реквием — печальный и торжественный. На его затихающем фоне звучат позывные радиосигналы Москвы, и голос диктора повторяет слова, которые прозвучали из Москвы спустя несколько часов после казни: «Болгары, на колени! В Софии казнен великий сын славянства генерал Владимир Заимов!»

Минута молчания.

Торжественная музыка, точно на крыльях, поднимает всех Победно гремит бессмертный стих Ботева, воспевающий героизм болгарского народа и счастье быть борцом за свободу.

Все в зале встают. К портрету Заимова обращены множество глаз, в которых горят восторг и гордость Я смотрю на Анну Владимировну — она жила со своим горем и гордостью уже тридцать лет, привыкла думать о нем одна, среди близких, и сейчас она обводит зал затуманенными глазами, в которых и любовь, и благодарность людям, принявшим в свои сердца ее горе и гордость.

Потом все вышли на улицу и направились к мавзолею Георгия Димитрова. Он стоит на главной площади Софии — светлой, окруженной густой зеленью бульвара. На площади должна была скоро начаться вечерняя зоря в память погибших героев.

Ежегодно 1 июня вечером, накануне дня гибели в бою великого болгарина — революционера и поэта Христо Ботева, по всей Болгарии весь ее народ участвует в этой торжественной церемонии, а потом на священные могилы, к памятникам героев, возлагает цветы.

Перед белым, словно светящимся в слабых сумерках мавзолеем Димитрова — строй военных частей, отряды рабочих, комсомольцев, пионеры. Все пространство вокруг площади, которое видишь с трибуны мавзолея, — все прилегающие улицы, бульвар Русский, площадь Ленина, — все, все кругом заполнено людьми. Стоит приглушенный, сдержанный гул.

Появляются руководители партии и правительства Болгарской республики, и над площадью, над городом взлетает протяжный сигнал фанфар. Он летит, повторяемый динамиками, и замирает вдали, там, где синеет над городом гора Витоша.

После сигнала на площади стало совсем тихо, и откуда-то с бульвара вдруг слышится детский голосок, так ясно, протяжно. Рядом со мной на трибуне мальчуган то и дело дергает за рукав седого мужчину со множеством орденов на груди.

— Дедушка, скажи.

— Пожалуйста, тише.

— Дедушка, а где...

— Тсс... смотри!

Генерал, командующий столичным гарнизоном, отдает команду, и вдоль всего строя взблеск ножевых штыков, солдаты берут винтовки на караул.

Представитель правительства начинает речь. Он говорит о героизме болгарского народа, о бессмертной славе павших в борьбе, о том, что всегда, во все времена люди будут любить и помнить их великие неумирающие дела.

Еще короткая, страстная речь, и начинается вечерний рапорт-поверка. К мавзолею подходят и выстраиваются в шеренгу командиры подразделений и отрядов, стоящих на площади. Каждый рапортует командующему:

— Рота построена на вечернюю поверку. Все налицо, кроме... — они называют имена военных героев, погибших за честь и свободу родины, навечно зачисленных в их личный состав.

— Комсомольский студенческий отряд построен на вечернюю поверку, — произносит звонкий девичий голос. — Все налицо, кроме комсомольца Димитрия Иванова, погибшего в борьбе за счастье народа.

Через эти рапорты проходит вся история борьбы народа со времен турецкого ига до великой войны с фашизмом.

Командиры строевым шагом возвращаются через площадь к своим подразделениям и отрядам.

Раздается торжественная музыка. Из воинского строя выходят три солдата с зажженными факелами, они направляются к трем огромным светильникам на середине площади и зажигают их. Все это происходит в напряженной тишине, слышно, как хлопает пламя светильников, оно колышется и озаряет площадь багровым светом. И по краям площади, там, где построены отряды, появляются трепещущие светлые языки, их все больше и больше — это зажглись факелы, множество факелов.