Василий Ардаматский - Две дороги

Дружиловский вернулся к Бенстеду и рассказал о своей неудаче. Но тот сам хорошо знал консула, другого результата не ждал — ему пока важно было только убедиться, что Дружиловский не побоялся добиваться этой справки.

— Тогда мы сделаем вот что, — Бенстед протянул Дружиловскому лист бумаги. — Это адрес генерала Лебедева, который хорошо знал и петроградский гарнизон, и окружение генерала Юденича. Назовите ему известных вам офицеров и своих непосредственных командиров по службе в Гатчине и Ревеле, словом, докажите ему свою принадлежность к офицерству, и пусть он подтвердит ее письменно.

Генерал Лебедев жил в маленьком номере гостиницы. Он был пьян или в тяжком похмелье. Его всклоченные бакенбарды торчали в стороны. Грязный шелковый халат разошелся на громадном, обвисшем животе.

Дружиловский долго втолковывал, зачем пришел, и, когда ему показалось, что генерал наконец все понял, начал рассказывать, где служил до революции и что с ним было потом.

Генерал слушал, тупо уставившись на него рачьими глазами, но, когда Дружиловский заговорил о Ревеле, генерал вдруг оживился, в глазах его появился какой-то злой интерес. Дружиловский замолчал.

— Один вопрос, — сипло сказал генерал, — это не вы ли написали в газетенке Булак-Балаховича о казнокрадах из штаба Юденича?

— Да, я, — радостно подтвердил Дружиловский.

— Вон! Вон, пасквилянт! Убью! — генерал оглядывался по сторонам, точно искал, что схватить в руки. Дружиловский пробкой вылетел из номера.

Уже на улице он вспомнил, что генерал Лебедев был одним из героев его фельетона.

То, что произошло, по сути дела, было хорошим подтверждением его личности, но закончить на этом проверку Бенстед не мог...

— Ну что ж, тогда не взыщите, — развел он руками. — Ничего не могу для вас сделать. В наш век верить на слово было бы безумием. Вы видели, я хотел помочь вам.

— Я благодарен, — с убитым видом произнес Дружиловский.

— Могу дать только один совет, — продолжал Бенстед, — попытайтесь устроиться куда-нибудь и ищите знакомых здесь, в Данциге. Другого выхода у вас нет. Когда появится хоть какое-нибудь подтверждение вашей личности, приходите ко мне, я помогу в отношении Берлина.

Дружиловского принял на работу хозяин пивной на окраине Данцига. С утра до вечера он разносил по столам пиво, а когда пивная закрывалась, мыл посуду. Как только выдавался свободный час, он бежал в центр города и болтался там в надежде встретить знакомого. Но дни шли, недели, никаких знакомых он найти не мог, и все шло по-старому. Надо было что-то делать, не влачить же это мерзопакостное существование. Надо было самому искать путь в приличную, достойную жизнь.

В пивной он познакомился с интересным человеком. Тот имел румынский паспорт, документы стюарда французского торгового флота, а бежал из польской тюрьмы. Он рассказал Дружиловскому, что раньше был фокусником, выступал на эстраде. Во всяком случае, карточные фокусы он показывал потрясающе и этим сейчас зарабатывал на жизнь. Он предложил создать шулерский дуэт, в котором Дружиловскому отводилась роль подсадной утки. Они уже начали репетировать и даже успешно провели пробную гастроль в одном из портовых кабаков. Фокусник планировал прикопить денег и ехать во Францию, сулил большие заработки. Дружиловский побаивался, но дело все же шло к тому, что придется принять предложение фокусника.

И вдруг однажды вечером хозяин пивной зовет его к телефону...

Бенстед и Белянин-Белявский все это время не забывали о Дружиловском. Их тревожило высказанное Беляниным подозрение, не подсовывает ли подпоручика сама польская разведка.

В конторе его ждали Бенстед и низкорослый толстяк с наголо бритой головой и добродушным лицом. Однако его маленькие серые глаза, точно буравчики, сверлили собеседника, начисто смывая ощущение добродушия. Хозяин конторы представил его, не называя фамилии, как человека, который хочет и может помочь.

— Вы должны доказать, что вы не агент Польши, — сказал толстяк и воткнул буравчики в смятенную душу Дружиловского.

— Ну как я могу это доказать? — уныло спросил он и отвел глаза.

— Поступком. Вы бывали в здешнем польском консульстве?

— Это еще зачем? — Дружиловский насторожился.

— Дело мы придумаем.

— Нет, туда я не пойду, — решительно заявил Дружиловский. Он подумал, что его хотят отдать в беспощадные руки польской дефензивы.

Собеседник, очевидно, угадал ход его мыслей.

— Сейчас вы поймете, что я ни в чем не могу содействовать польской разведке, — сказал толстяк. — Я Белянин-Белявский.

— Не может быть! — отшатнулся Дружиловский.

— Это доказать легко — в отличие от вас у меня есть документы, — Белянин улыбнулся, а его буравчики вонзались все глубже. — Так что, если вы рассказали о себе правду и вам действительно пришлось пострадать из-за драгоценностей моей жены, я должен выразить вам сочувствие. А вы просто обязаны мне верить.

— Я верю, — тихо произнес Дружиловский, озадаченно покачивая головой.

— Вам надо посетить польское консульство, — произнес Белянин.

— Но неужели вы больше никак не можете меня проверить? — взмолился Дружиловский.

— Дело не только в нашей проверке.

— Они меня схватят, — заскулил он.

— Господин Дружиловский, нельзя же так, — рассердился Белянин. — Выслушайте сначала... или возвращайтесь в свою пивную.

— Я слушаю, — покорно кивнул он, прикрыв рукой вздрагивающие усики.

— Вы пойдете в консульство и добьетесь, чтобы вас принял господин Кучковский! — энергично начал Белянин. — Запомните — именно Кучковский. Мы с ним хорошо знакомы. Он ведает защитой материальных интересов поляков в Германии. Вы придете к нему в качестве русского подданного, имеющего наследственное право на некое имущество в Польше. Никаких подробностей не надо, вы вообще пришли только выяснить, как вам надо поступать. Он скажет, что в его функции ваше дело не входит. Может быть, он посоветует идти к русскому консулу. Вы скажете, что уже были там и консул отказался помочь. В общем, вам надо всячески затягивать разговор.

Дружиловский понимающе качал головой, он начал понемногу успокаиваться.

— Какой фамилией мне назваться? — спросил он.

— Вы назовете свою фамилию, — ответил Белянин. — Это не играет ровно никакой роли, и вообще, то, что я сказал, только предлог. Вы должны, уловив момент, взять со стола Кучковского какую-нибудь бумагу... документ... Это нам необходимо с господином Бенстедом.