Уильям Таубман - Хрущев

На послеобеденном заседании Президиума Хрущев отказался от дальнейшего «обмена резкостями» с Кеннеди, подтвердил распоряжение о том, чтобы корабли, нагруженные ядерным оружием, повернули к дому, и заявил, что хочет положить кризису конец. «Мы должны убрать ракеты и превратить Кубу в зону мира», — сказал он своим коллегам. Он даже готов был позволить ООН проинспектировать военные базы. Именно на этих условиях в конце концов и был положен конец кризису. Однако в тот момент Хрущев был к этому еще не готов. Перед тем как убирать ракеты, он хотел «осмотреться», убедиться, что на меньшее Кеннеди не согласен. Коллеги Хрущева, как обычно, с ним согласились: большинство выказывали полную поддержку, лишь Громыко и Малиновский не проявляли особого энтузиазма 124.

В тот же вечер, вернувшись домой, Хрущев вышел с сыном на обычную прогулку. Сергей выразил опасение, что компромиссное решение приведет к «национальному унижению». Отец старался его подбодрить: Сергею показалось, что он стремится убедить и самого себя. На Кеннеди оказывается сильнейшее давление: его призывают вторгнуться на Кубу. Если он это сделает — чем ответить? Напасть на американцев в Берлине? Но это глупо, это ничего не решит; а если начнется война, ее уже не остановить.

В прошлом Хрущев не раз использовал ядерный шантаж для решения внешнеполитических проблем. Он много раз блефовал — и теперь настало время отвечать за блеф. В подобных обстоятельствах другой правитель мог бы попытаться похоронить вместе с собой весь мир, как Гитлер, или просто сломаться, как Сталин в июне 1941 года. Но Хрущев был не похож ни на Гитлера, ни на Сталина. Крушение честолюбивых замыслов его не останавливало: стоило оказаться несостоятельным одному, как он тут же брался за осуществление другого. Вот и теперь он мечтал спасти Кубу — и не только Кубу, но и весь мир, который его собственное безрассудство привело на край пропасти.

Вернувшись домой, Хрущев выпил, как обычно, чашку чая с лимоном, рассеянно перелистал газеты (в тот день «Правда» вышла с кричащим заголовком: «ЗАЩИТИМ И УКРЕПИМ МИР НА ЗЕМЛЕ! РУКИ ПРОЧЬ ОТ КУБЫ!») и медленно поднялся по лестнице к себе в спальню.

26 октября, в пятницу, на юго-востоке США сконцентрировалось величайшее количество вооруженных сил со времен Корейской войны. Командование требовало воздушного удара и вторжения на Кубу. На острове продолжалась лихорадочная установка ракет и сборка бомбардировщиков Ил-28. Москва потерпела неприятное поражение в ООН, где Эдлай Стивенсон в ответ на заверения все отрицавшего советского представителя Зорина продемонстрировал фотографии ракетных баз, сделанные с У-2. Однако генеральный секретарь ООН У Тан играл на руку СССР: он предложил мораторий от двух до трех недель как на карантин, так и на советские военно-морские перевозки 125. А Хрущева в то утро ожидала на рабочем месте серо-голубая папка с материалами, подготовленными советской разведкой.

То, что нашел Хрущев в этой папке, его поразило. Согласно хорошо осведомленному американскому источнику, администрация Кеннеди решила «покончить с Кастро». План вторжения продуман «до последней детали», и «военные действия могут начаться в любой момент». Это заключение подтверждалось и другими известиями — например, о том, что военные госпитали США подготовлены к массовому приему раненых. Кузнецов позже говорил своему коллеге, что, прочтя эти материалы, Хрущев «наклал в штаны». Теперь он был готов предложить Кеннеди компромисс, идею которого сформулировал днем раньше перед своими коллегами 126.

На самом деле записка ввела Хрущева в заблуждение. Она была основана на беседе между двумя американскими журналистами, подслушанной барменом — русским эмигрантом — в среду вечером в Национальном пресс-клубе. Уоррен Роджерс из «Нью-Йорк геральд трибюн» значился в утвержденном Пентагоном списке журналистов, призванных освещать вторжение, если и когда оно состоится. Бармен по имени Джонни Проков услышал, как Роджерс говорит: «Я вылетаю завтра ночью», — и сделал вывод, что начало боевых действий намечено на послезавтрашнее утро. Около часа ночи в четверг он рассказал об этом Анатолию Горскому, корреспонденту ТАСС и агенту КГБ. Советское посольство сделало все возможное, чтобы получить какое-либо подтверждение этой новости. Один из сотрудников посольства, чтобы завязать разговор с Роджерсом, помял бампер его машины на автостоянке возле отеля «Уиллард». Дипломат Георгий Корниенко пригласил его на обед. И у того, и у другого сложилось впечатление, что вторжение начнется с минуты на минуту. Об этом советское посольство и КГБ и сообщили в Москву 127.

Получив эти известия, Хрущев начал диктовать Кеннеди длинное взволнованное письмо. Традиционный ядерный шантаж был отброшен. Война, писал Хрущев, станет «бедствием для всех народов». «Вы угрожаете нам войной. Можете не сомневаться в этом отношении, мы вполне понимаем и отдаем себе отчет в том, что, если мы первыми нанесем удар, вы ответите тем же, — но и вы получите то же, что пошлете нам… Если уж война разразится, то не в нашей власти будет ее задержать, остановить, ибо такова логика войны… Война кончается тогда, когда она прокатится по городам и селам, сея повсюду смерть и разрушение… Нам с вами не следует сейчас тянуть за концы веревки, на которой вы завязали узел войны, потому что чем сильнее мы с вами будем тянуть, тем сильнее будем затягивать этот узел… пока не придется его разрубить. А что это значит, не мне вам разъяснять, потому что вы сами отлично понимаете, какими грозными силами обладают наши страны».

Чтобы ослабить узел, Хрущев сделал следующее предложение. Он не вступает в торги, не предлагает сделку. Он даже не станет называть все условия. Не будет вмешивать в это дело Фиделя Кастро (хотя сорок восемь часов спустя он именно это и сделал). Суть дела проста: если на Кубе не будет американцев — не будет и ракет.

Это письмо Хрущев продиктовал, не совещаясь с Президиумом. В 16.42 текст его был передан в американское посольство (минуя Министерство иностранных дел, через которое обычно передавались подобные документы): в тексте имелись некоторые поправки, сделанные от руки теми же фиолетовыми чернилами, что и подпись: «Н. Хрущев». Тем временем помощники Хрущева разослали копии письма членам Президиума и секретарям ЦК. Поскольку накануне они одобрили изложенный в общих чертах план Хрущева, персонального одобрения письма от них не требовалось 128.

Работники посольства разделили письмо Хрущева на несколько частей для ускорения перевода и, переведя, отправили в Вашингтон. США получили его через восемь часов, в 18.00 по вашингтонскому времени. Встреча Исполнительного комитета для обсуждения письма была назначена на завтра, на 10 утра. Тем временем в Москве Хрущев и его помощники отправились на еще один запланированный по расписанию концерт, на этот раз — выступление кубинских артистов. Ночь Хрущев снова провел у себя в кабинете.