Джон Андерсон - Че Гевара. Важна только революция

Че продолжал говорить, горестно сетуя на то, что Эрмес, опытный партизан, не последовал его инструкциям и не настоял на смене места дислокации. Разгром был вызван именно тем, что повстанцы задержались на одном месте слишком долго и аргентинские жандармы смогли их обнаружить. Постоянное движение — одно из основополагающих правил ведения партизанской войны, и если не Мазетти, то Эрмесу это должно было быть хорошо известно. Именно поэтому Че отправил его туда, и тем не менее опыт и партизанские инстинкты этого человека не помогли спасти операцию от провала.

Неудача в Сальте стала поворотным пунктом в жизни Че. «Хорошие», но недостаточно опытные исполнители вновь оказались не способны воплотить на практике его теорию ведения партизанской войны. И Геваре стало ясно, что он должен подать личный пример, если хочет, чтобы его идеи воплотились в жизнь. Успех революционного движения на всем южноамериканском континенте был невозможен без личного присутствия признанного лидера, а кто еще мог взять на себя эту роль, как не он сам?

Летом 1964 г. Че твердо решил оставить Кубу и вернуться на поля революционных сражений. Вопрос был — куда именно? Сначала необходимо было подготовить все необходимые условия. Отныне мысли Че всецело были сосредоточены на этом.

Он более не чувствовал себя необходимым на Кубе. Кубинская революция сумела себя отстоять. И, хотя ЦРУ по-прежнему поддерживало контрреволюционную деятельность, а в воздушном пространстве Кубы то и дело появлялись самолеты-разведчики, не похоже было, чтобы американцы намеревались развязать войну; в конце концов, ведь Кеннеди дал гарантии ненападения в обмен на вывод советских ядерных ракет. Обещание, конечно, всегда можно было нарушить, однако преемник Кеннеди Линдон Джонсон был слишком озабочен другими вопросами: предстоящей президентской гонкой и эскалацией конфликта во Вьетнаме.

Хрущев называл теперь Кубу не иначе как «дочерью СССР». Советская помощь щедрой рекой потекла на остров, но вместе с тем Куба начинала становиться все более зависимой от Москвы. Че не нравилась эта ситуация, но Фидель, по крайней мере пока, не видел особых поводов беспокоиться, тем более что никаких других готовых альтернатив у него не имелось.

Че по-прежнему был убежден в том, что в более далекой перспективе поддержание кубинского суверенитета будет зависеть не от советских субсидий, но от успеха революционного движения в Латинской Америке. Располагая общими ресурсами, братское сообщество революционных государств Латинской Америки должно было избавиться от своей традиционной зависимости от внешних сил, включая СССР, и возглавить движение всего развивающегося мира в сторону новой, социалистической эры.

Были и другие факторы, повлиявшие на решение Че уехать. Политическая атмосфера на Кубе становилась для него все более неуютной.

Коммунистические партии Латинской Америки были возмущены его попытками экспортировать вооруженную борьбу в их страны. И, несмотря на все заверения Че, в Кремле по-прежнему преобладало представление о нем как о маоисте, опасном экстремисте, даже троцкисте. Китайцы были осведомлены об этом и стали настойчиво преследовать Гевару своими предложениями о сотрудничестве. Когда он был в Женеве на Конференции ООН по торговле и развитию, китайские агенты всюду следовали за Че по пятам, караулили в фойе гостиницы, наблюдая за тем, кто поднимается на лифте на его этаж и спускается оттуда.

В те идеологизированные времена любое отклонение от курса Кремля считалось ересью и даже предательством, а Че неоднократно выказывал себя сторонником китайской политики в отношении социалистической революции.

Тень легла на его работу в кубинских государственных структурах и даже на отношения с некоторыми ближайшими товарищами, например с Раулем Кастро, который, в отличие от него, вошел в тесный контакт с советским военным и партийным руководством. Их отношения постепенно превратились практически во враждебные. Возможно, поворотным пунктом стали переговоры по поводу размещения советских ракет летом 1962 г. — тогда Че пришлось заниматься «исправлением последствий работы» Рауля.

Открытой критике подверглась индустриальная политика Че, и он был вовлечен в жаркий, хотя и в дружеских тонах, спор по поводу направления развития кубинской экономики. Че выступал за так называемую «бюджетную финансовую систему», при которой государственные предприятия совместно управляли бы активами, а не соревновались друг с другом внутри системы «государственного капитализма», практиковавшегося в СССР. Но его позиция вызвала ярое противодействие некоторых членов правительства, прежде всего Карлоса Рафаэля Родригеса, отвечавшего за сельское хозяйство, и Марсело Фернандеса, министра внешней торговли.

В центре идеологических расхождений было то, что Че настаивал на внедрении «моральных стимулов» в дополнение к «материальным стимулам» в целях развития коммунистической сознательности трудящихся Кубы. Именно эта идея лежала в основе его приверженности системе добровольческих работ. Там он мог на личном примере показать «готовность жертвовать собой» во имя общего блага.

На повестке дня стоял и еще один вопрос: в каком направлении будет развиваться кубинская экономика. Мечты Че об ускоренной индустриализации Кубы почти угасли. Он принял часть критики в свой адрес за то, что пытался двигаться «слишком быстро», не имея подготовленной рабочей силы и достаточных ресурсов, но были и другие факторы — такие как некомпетентность, недостаток технических знаний и зачастую плохое качество оборудования и материалов, поставляемых из стран советского блока, — от него не зависевшие и приводившие его в бешенство. Другим вариантом развития страны был возврат Кубы к «его величеству сахару». В середине 1964 г., когда Куба и СССР заключили новое соглашение о сахаре, а Хрущев выступил с предложением помочь Кубе механизировать процесс сбора урожая, стало окончательно ясно, что именно развитие сельского хозяйства, а не промышленности станет первоочередной задачей Кубы, и до некоторой степени это тоже подорвало мечту Че о создании нового, социалистического Человека.

И наконец, Гевара был аргентинцем, а не кубинцем, и, хотя он никогда не говорил этого публично, в нем, должно быть, всегда присутствовало понимание, что в конечном счете это «их» страна.

Возможно, Че также начинал чувствовать, что стареет. Ему шел тридцать шестой год, и он мог еще совершать походы, сражаться и вести за собой людей, но времени на это оставалось уже не так много.

Первой его задачей было заново воссоздать и расширить подпольную инфраструктуру партизанского движения в Южной Америке, подорванную, но не разбитую полностью в результате фиаско в Сальте. За исключением Альберто Кастельяноса, боливийские и кубинские активисты, участвовавшие в деле, вышли из него невредимыми, так же как городские подпольщики в Кордове, Буэнос-Айресе и других аргентинских городах. Потери ограничивались в основном членами самого партизанского отряда и их непосредственными помощниками в Сальте. Последствия провала Мазетти были не столь удручающими еще и потому, что у Че в Южной Америке появился новый серьезный помощник в лице Тани (так партизаны называли Тамару Бунке).