Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

— Правильно соседи нас зовут. Надо восставать, но только подниматься всем. Мы, например, уже готовы и призываем всех.

Медленно поворотилась патриаршья голова деда Кавалерова. Он с гневом уставился на своего шустрого сына.

— Это кто же такие — «мы»?

Костя смешался:

— Ну… которые помоложе.

Грудь деда Кавалерова поднялась и опустилась. Опираясь на костыль, он стал вставать.

— Раз помоложе, значит, должны первым делом — что? — стариков уважать. И — слушать! Такой порядок. — Он помолчал и наставил палец на Ильюхова и Петра. — Значит, так. Пишите: своего сына я отдаю на войну. Костя! — позвал он. — Бери с собой рыжего коня. Он бойчей на рысь.

Поднялся шум. Счастливого Костю парни пихали под бока. Дед Кавалеров поднял руку: он еще не все сказал.

— Но тут вот такое дело получается. Ну, объявим мы восстание, ну, отдадим парней, пускай воюют. Но как с хозяйством быть? Кого-кого, а офицерье мы знаем. Придут — все порешат. Вот тут как быть? Ума не приложу.

Он степенно опустился на табуретку и, выставив бороду, стал ждать. Ильюхов и Петро переглянулись. А ведь толковое слово сказал старик!

— А что, если я скажу? — спросил охотник Сима. — Нам не надо допускать сюда ни офицеров, ни япошек. Конечно, если мы каждый у своего двора будем стоять, они придут. Но мы же им войну должны устроить! А раз так, всем миром и подняться. Пишите меня тоже в партизаны!

За столом с пальмой Ильюхов совал Тимоше лист бумаги и тыкал в него пальцем.

— Тихо, товарищи! Запись по порядку. Пусть каждый называет громко.

Дед Кавалеров, не вставая с места, поднял костыль.

— Тимофей, пиши тогда от меня еще одного коня. Больше нечего.

Свесив волосы, Тимоша ловко вертел карандашом по бумаге. К нему лезли со всех сторон.

— От меня записывай двух коней. Одного под верх, другого в обоз.

— И от меня одного…

— А хлебом берете? Тогда пиши…

— А где богатые? Куда они все заховались? Позвать! Пускай тоже пороются в амбарах.

— Ти-ше!.. С богатыми, товарищи, особь статья. С ними будет разговор другой. Указом!

— Вот это правильно!

Приехавшие с Ильюховым отозвали Петра в сторону. По всей округе запись в дружины прошла так же дружно, как и здесь. Настала пора бросить призыв и в другие районы Приморья. У Ильюхова был набросан текст обращения.

— Тимофей тебе сейчас объявит слово, ты прочитай-ка все народу. Пускай послушает.

— Может, назовемся так: «Комитет сопротивления»? — предложил Ильюхов.

— А что? Подходит, — согласился Петро. — В самую точку!

Ильюхов, расправив лист бумаги, приготовился читать воззвание.

«Империалисты напали на нашу Родину… Они нарушили наш мирный труд и начали войну против народа. Мы принимаем вызов… и поднимаемся на вооруженную борьбу… Мы будем биться с врагами нашими не на жизнь, а на смерть, до победного конца. Призываем всех последовать нашему примеру! Смерть контрреволюции! К оружию, товарищи!»

Огонь восстания, затеплившийся в нескольких деревнях, стал подобен таежному пожару. Во все концы Приморья поскакали нарочные с призывом. Старые солдаты доставали припрятанное до поры до времени оружие, привезенное прошедшим летом с Даурского, Уссурийского и Гродековского фронтов. Командующим партизанскими силами стал Ильюхов.

Человек военный, Ильюхов прекрасно понимал, какая длительная и ожесточенная предстоит борьба. Против восставших уже в самые ближайшие дни двинутся силы Колчака и интервентов. Недаром в мятежных деревнях стали появляться разъезды колчаковской милиции, пытаясь арестовать активистов.

В декабре Ильюхов провел в деревне Фроловке совещание командиров боевых дружин. Удалось договориться о самом главном. Поскольку силы восставших разрозненны (каждый держится за свою деревню), нападать на врага только мелкими группами, избегая открытого боя. Но, действуя методами партизанства, во всех без исключения дружинах соблюдать порядки Красной Армии. Анархистские замашки следовало вырывать с корнем.

Район восстания, где зародился «Комитет сопротивления», готовился к затяжной войне. Спешно организовывалось снабжение, создавалась санитарная служба. Богатые хозяйства облагались налогом. На семью оставлялось по две лошади, остальные конфисковывались. На прокорм бойцы дружин распределялись по избам. Зажиточным дворам доставалось вдвое больше постояльцев. Первыми же декретами запрещалась сдача земли в аренду. «Те, кто сдают землю, объявляются эксплуататорами и будут караться». Корейское население русских деревень впервые в истории наделялось землей бесплатно.

О «Комитете сопротивления» узнали во Владивостоке. На нелегальном собрании партактива города разгорелась ожесточенная дискуссия. Большевики решительно высказались за всемерную поддержку народного восстания. Им возражали эсеры, меньшевики. Все же большевики одержали верх и постановили создать при комитете военный отдел. Тогда те тайно отправили во Фроловку своего представителя. Он встретился с Николаем Ильюховым и удивил его с первых же слов, принявшись доказывать, что вооруженное восстание заведомо обречено на сокрушительный разгром. Он советовал дождаться момента, когда обострятся противоречия между интервентами. Боевые дружины он рекомендовал распустить, оружие спрятать. Слушая его, Ильюхов вспоминал радостную атмосферу сходок в деревне, запись добровольцев, пожертвования хлебом и лошадьми и потихоньку закипал. И это говорит представитель пролетарского города! Хорошенькую же помощь он принес! Что же, если город отказывается поддержать восставших — плевать, справимся сами. Он так и высказался. Представитель, обидевшись, уехал.

В Светлоярском Совете, узнав о разговоре Ильюхова с владивостокским гостем, пришли в уныние.

— Нейтралитет, — продолжал настаивать Тимоша. — Я говорил и говорю: поголовный нейтралитет! А если что, мы смело обратимся к консулам. Цивилизованные нации. Пускай только посмеют! На веки вечные покроют себя позором презрения. От них отворотится весь культурный мир.

— Испугаешь их позором! — поддел председателя Петро. — На станции Кангауз, говорят, трех стариков выпороли шомполами. Чуешь: стариков! Где это видано?

Повисло тяжелое молчание.

— Своей головой нам не рассудить, — высказался Влас. — Надо пробиваться к Лазо. Предлагаю послать вот Фалалеева. Пускай что хочет делает, а пробьется…

— Я, например, согласный, — произнес Фалалеев.

— Обсказать ему надо все до капельки, — принялся наставлять Влас. — Пускай он кому надо мозги как следует прочистит. Не в бирюльки ведь играем — за оружие схватились!

Проводив Фалалеева, светлоярцы стали ждать. Вскоре подтвердился слух о карателях. Отряд во главе с генералом Смирновым неторопливо двигался по деревням и наводил расправу. Что было делать? От Фалалеева не было ни слуху ни духу. Неужели он так и не нашел Лазо? Решили времени не терять и снарядить гонцов в деревню Казанку — договориться о совместных действиях. Может быть, каратели, узнав о приготовлениях мятежных деревень, не осмелятся забираться в такую глушь. Отряд генерала Смирнова действовал в основном поблизости от линии железной дороги. Ну а если все же сунутся, приготовить им засаду в «Дарданеллах» и проучить, дав настоящий бой.