Сергей Волков - Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Через несколько минут после взятия артиллерийского склада 30 кадет Ярославского корпуса въехали на автопулеметных машинах в город. К полудню, приказом полковника Перхурова, было мобилизовано около 1500 офицеров из различных учреждений штаба Северного фронта. К ним присоединились 600 железнодорожников и около четырехсот матросов Волжской флотилии, защищавших заволжское пространство.

В ту ночь в губернаторском доме происходил съезд полковых комиссаров — около 120 человек. Восставшим легко удалось арестовать комиссаров, посадить на баржу и, отведя ее от берега, поставить на якорь. Арестованных стерег только один часовой. Восставших вначале было мало, и каждый боец был на счету.

Не хватало и оружия. Артиллерия состояла только из двух трехдюймовых орудий. Организованная конная охрана города была безоружна. Одиннадцать всадников, под командной корнета Нуса, составляли кавалерийскую часть у восставших. К этой коннице присоединились все кавказцы, проживавшие тогда в Ярославле. Как писала в то время советская печать, в первый же день восстания на стенах зданий и заборах были наклеены объявления: «Граждане! Власть большевиков в Ярославской губернии свергнута во имя свободной России! Долой большевиков!» Первый советский Ярославский полк, размещенный в здании кадетского корпуса, с самого начала восстания объявил нейтралитет.

Хоть городская телефонная станция была захвачена восставшими в первый же день, но железнодорожная телефонная связь осталась в руках большевиков и первое время продолжала работать на них. Они запросили помощь из Ростова, Костромы, Рыбинска, Иваново–Вознесенска и Кинешмы. Через день весь город был уже окружен частями Красной армии, только железнодорожный мост через Волгу удерживали восставшие. Части Красной армии состояли главным образом из китайцев, мадьяр, латышей и бывших немецких и австрийских военнопленных.

17 июля, на одиннадцатый день героической защиты города, как выяснилось позже, день зверского убийства Царской Семьи, полковник Перхуров, видя большие потери среди восставших бойцов и населения, потеряв надежду на помощь союзников из Архангельска, сдал командование генералу П. П. Карпову. [231]Сам же вырвался из города за Волгу, в надежде поднять на восстание ярославских и вологодских крестьян.

Медвежью услугу в Ярославском событии оказали восставшим немецкие и австрийские военнопленные. Зная, что восставшие за продолжение войны с Германией и против Брест–Литовского мира, некоторые из военнопленных с самого начала помогали большевикам организовывать военные отряды в предместьях города. Видимо, из‑за этого в первые дни восстания все военнопленные были как бы арестованы и посажены в городской театр. Немецкие офицеры дали слово восставшим, что если их выпустят, то они будут сохранять нейтралитет и даже смогут защитить офицеров от большевиков, приняв их в свои отряды как военнопленных. Когда же их выпустили, они предали восставших и сдали город большевикам

В «Красной книге ВЧК» позже сообщалось, что председатель Германской комиссии (действовавший на основании Брестского договора) лейтенант Балк приказом за № 4, 21 июля 1918 года, объявил гражданскому населению Ярославля, что ярославский отряд Северной добровольческой армии сдался вышеозначенной Германской комиссии.

Измученные шестнадцатидневной борьбой в горящем городе, идеалистически преданные идеям Великой России и союзникам, чуждые побуждениям личного интереса, обманутые Балком бойцы Ярославского восстания были им выданы большевикам. Около пятисот из выданных были сразу же расстреляны коммунистами. Как сообщает С. П. Мельгунов в своей книге «Красный террор в России», всего за это время было расстреляно 5004 человека.

Советский писатель Николай Чуковский в романе «Ярославль» так описывает план восстания: «Офицерская организация, совершившая переворот в Ярославле, называлась «Союзом защиты Родины и свободы». Большинство членов «Союза» приехало в Ярославль из Москвы. Они привезли с собой готовый план действий. Это был тщательно продуманный и детально разработанный план… Ярославль был избран не случайно, а потому, что он расположен на железной дороге, соединяющей Москву с Вологдой и Архангельском. Летом 1918 года в Вологде находились послы Великобритании и Франции, переехавшие туда из Москвы в знак протеста против заключения Брестского мира… Англия и Франция готовили десант, который должен был высадиться в Архангельске… Захватив Ярославль, заговорщики должны были двинуться вдоль железной дороги на север — к Вологде и Архангельску и на юг — к Москве…»

Как потом стало известно, союзники высадились в Архангельске не в начале июля, а только 2 августа, и ярославцам в течение шестнадцати дней никто не помогал. Из‑за этого на двенадцатый день борьбы первоначальная территория, занятая восставшими в первый день, сократилась почти вдвое. Только части, охранявшие левый берег Которосли, не отступили ни на шаг. К этому времени у восставших уже не было ни орудий, ни снарядов. Даже трехлинейки пришлось заменить малокалиберными, потому что не хватало патронов.

Одному из авторов этой заметки на одиннадцатый день восстания было приказано переправиться со своим кавалерийским отрядом на левый берег Волги для связи с матросами, а затем уйти в лес на защиту одного имения, где находился один из Великих Князей. Видимо, это был Михаил Александрович, который, по слухам, до его расстрела в 1918 году, скрывался где‑то около Архангельска.

В последний день восстания, 21 июля, только немногим из бойцов–ярославцев удалось переправиться через Волгу, а потом пробраться в Северную, Восточную или Южную добровольческие армии.

Летом 1922 года полковник Перхуров сидел в тюрьме Особого отдела ВЧК в Москве. Там его встретил С. П. Мельгунов. Потом Перхурова перевели в Ярославль и через месяц расстреляли.

В Москве восстание было подавлено в течение двух дней. Поднятое на несколько часов раньше, восстание в Ярославле сопровождалось исключительным героизмом и упорством восставших, и было подавлено только на шестнадцатый день непрекращающихся боев на подступах объятого пламенем города.

В отличие от восстания в Москве, восстание в Ярославле, вошедшее в историю Гражданской войны как Офицерское восстание, было организовано не эсерами, а тайной офицерской организацией; а одновременное выступление с эсерами было согласовано Борисом Савинковым.

Тайная офицерская организация к тому времени насчитывала около 5000 офицеров, которые были разбросаны по городам Средней России. Чтобы не подвергать всю организацию опасности в случае провала или предательства пробравшихся в нее чекистских провокаторов, она была разбита на сотни и десятки. Рядовой десятки знал только своих десятников, да и то под чужим именем. Десятники были связаны с начальником сотни, а сотники в свою очередь подчинялись лишь своему непосредственному начальнику, настоящего имени которого они тоже не знали, а только кличку. И так снизу доверху, до самого ядра. Эта цепь не могла распасться или быть уничтоженной, если даже одно звено — десятка или сотня — выходило из строя.