Борис Соколов - На берегах Невы

Через два дня я был готов к путешествию в Уфу. Сначала мне предстояло вернуться в Петербург. Я позвонил по междугороднему телефону Васильеву, и, к моему удивлению, я на него попал. Я сказал, что выезжаю, но когда буду, не знаю, так как с поездами теперь плохо.

— Не беспокойся, я тебя встречу, — сказал он мне.

Майданский сделал мне кое-какие документы, которые хоть как-то могли защитить меня. Состряпанные им документы гласили, что я демобилизован и возвращаюсь домой, в маленький город возле Самары.

— Если они тебя задержат, а это и произойдёт, то эта бумажка может продлить твою жизнь на пару дней, — усмехнулся он. — А это мой тебе персональный подарок.

Он дал мне большую красную звезду.

— Прилепишь себе на фуражку. Не брейся и постарайся выглядеть ужасно.

Он поднялся и обнял меня.

— Я бы предпочёл, чтобы ты избавился от революционного духа приключений и остался здесь. Во всяком случае, не вини никого в случае своего преждевременного расставания с прекрасной планетой Земля.

На следующее утро я уже был на вокзале. Все вагоны были забиты демобилизованными солдатами. Попасть в вагон не было никаких шансов. Я шёл вдоль поезда и наткнулся на вагон первого класса. У входа в вагон стоял охранник, и я решил действовать. Прежде чем охранник вообще что-то произнёс, я сказал: «По делу. Приказ Пятакова». Слова действовали как волшебная палочка. Охранник впустил меня внутрь вагона. Внутри не было много народа, в основном — красные командиры, размещавшиеся в купе. Я дошёл до четвёртого купе и там, читая газету, сидел Григорий Пятаков собственной персоной. Напротив его сидела молодая женщина необыкновенной красоты. У меня не было выбора, я открыл дверь. И обращаясь к женщине, попросил разрешения занять место. Она не улыбнулась, а просто утвердительно кивнула головой. Григорий игнорировал моё появление. Я уселся как можно дальше от него.

Мы ехали в тишине минут тридцать. Григорий закончил читать газету и отложил её. Я решил, что пора заговорить для моей же собственной безопасности.

— Вы не знаете, где сейчас Михаил? — спросил я женщину.

Она сразу воспрянула.

— Вы знаете Михаила?

— Да, он мой университетский товарищ, я наверно года три ничего не знаю о нём.

Григорий враждебно взглянул в мою сторону, но ничего не сказал.

— Он должен быть в Севастополе. Он в прошлом году уехал работать на Чёрном море с … как это называется…

— Планктоном…, — подсказал я.

— Правильно, — она улыбнулась.

— Что это означает?

Я объяснил, что работа Михаила связана с изучением одноклеточных организмов. Она слушала внимательно и, как будто, была мне благодарна за разговор.

— А как его старший брат Николай? Михаил часто говорил мне о нём.

Это был неуместный вопрос, я поздно это сообразил.

— Николай умер, — сказал Григорий, не глядя на меня.

— Он был убит! — вскричала женщина.

— Остановись, Ниночка…

— Не смей называть меня Ниночкой, я запрещаю. Да, мой муж был убит.

И она с яростью посмотрела на своего шурина.

— Остановись, Ниночка, ты знаешь, что это не так, это был несчастный случай.

— Ты…..

Она остановилась. Тишина становилась угнетающей.

— Вы были во Франции? — спросил она меня чуть погодя.

— Да, я был.

— Я еду в Париж. Я — пианистка. Париж — прекрасное место, чтобы учиться музыке.

— Я надеюсь, что ты переменишь своё решение, — заметил Григорий.

Его голос был мягкий, и я бы сказал, в определённой степени с нежностью.

— Мы строим новую Россию.

— Меня не волнует ваша новая Россия. Вы обещали достать мне визу и билет.

— Я выполню своё обещание, — сказал он мрачно. — Но я надеюсь, Ниночка, что ты останешься в стране.

В этот момент я решил оставить их наедине. Я извинился и вышел в туалет, где оставался долго. Когда я вернулся в купе, они ужинали. На столе стояла бутылка водки, и атмосфера была более спокойной, почти что дружелюбной. Они предложили мне бутерброд и стакан водки. Мы говорили о Франции, Париже и Швеции, куда Нина планировала уехать пока не окончиться война.

Скоро она сказала, что устала и хочет спать. Григорий сделал её постель, накрыл её одеялом, а сам забрался на верхнюю полку. Я тут же растянулся на нижней полке и моментально заснул.

Было раннее утро, когда мы прибыли в Петербург. Охранник пришёл убрать кровати. Он принёс стаканы с крепким чаем, хлеб и масло. Нина уже была одета и выглядела прекрасно с её изящной шляпкой и кокетливо уложенными волосами.

Они довольно формально пожали мне руки на прощанье. Нина обещала написать Михаилу о нашей встрече. Их встретили два красноармейца, которые взяли их чемоданы. Я заметил, что Григорий держал Нину под руку, и она улыбалась, разговаривая с ним. Таким образом, если Николай был убит, то помимо политических, тут явно была и чисто личная причина. Я никогда больше не встречал их. Спустя несколько лет, я прочёл в газетах, что Григорий Пятаков был расстрелян как враг народа. Судьба Нины Пятаковой мне неизвестна, может быть, она вышла замуж во Франции и поменяла фамилию. А может, он уговорил её остаться в России с братом её убитого мужа?

Я медленно плыл в потоке пассажиров, который выплеснулся на улицы. Варшавский вокзал оказался грязным, как будто его уже никто не убирал. На улице стояли несколько извозчиков с дрожками. Один из извозчиков привлёк моё внимание. Он выглядел очень старым, с большой бородой и длинными седыми волосами. На нём был заношенный кафтан, типичный для извозчиков. Я проходил мимо него, когда он вдруг обратился ко мне: «Товарищ, не изволите прокатиться?».

И хотя его голос был приглушён, я сразу распознал Васильева. Я изобразил, что думаю.

— В Смольный! — сказал я громко для конспирации.

— Не говори со мной. Мы оба в опасной ситуации, — прошептал Васильев.

Очень быстро мы подъехали к зданию, которое смутно было знакомо мне. Это была баня.

— Самое безопасное место в мире. Столько народу приходит и уходит, что за всеми не уследишь.

Я живу в маленькой квартирке позади здания. Имеется также стойло для моей лошади. Давай внутрь в парилочку.

Его квартирка была чистенькой, с двумя маленьким спальными и маленькой гостиной.

— Какие твои планы?

Я рассказал ему об Уфимском Учредительном собрании.

— Ты сумасшедший, там будет то же самое, та же запрограммированная болтовня под руководством Чернова. А путешествие через территорию, контролируемую большевиками? Сумасшествие чистой воды! Это твои похороны, конец твоего блистательного существования.

— А ты?

— Я уезжаю на Север. Там растёт сопротивление. Там настоящие люди, охотники. Я буду с ними.

Васильев уезжал через пару дней.

— Я дожидался только тебя.