Николай Шмелев - С малых высот

На лошадях отвезли пострадавших в ковровский госпиталь. Было совсем темно, когда мы добрели до деревни.

Утром нам сообщили, что старшина Покидышев скончался. Это была наша первая потеря. Теперь уже не по рассказам, а на собственном опыте мы испытали, что такое обледенение.

Утром прилетел командир полка. Разобрав накоротке причины происшествия, он дал указания, и эскадрилья перелетела на аэродром Кольчугино.

Дальнейший путь тоже проходил не гладко: экипажи теряли ориентировку, совершали вынужденные посадки. Сказывался недостаток опыта.

На 30 ноября был назначен перелет к конечному пункту маршрута — на прифронтовой аэродром Ахтырка. К вечеру ударил мороз. Сковывая движения людей, он мешал готовить самолеты. Ламп для подогрева моторов было мало. Бензина тоже оказалось недостаточно для полной заправки всех машин. Поэтому была дана команда заправляться горючим настолько, чтобы долететь до Ахтырки.

Быстрее других подготовили самолеты младшего лейтенанта Голованова, сержанта Евтушенко и мой. Командир полка разрешил нашему звену самостоятельно следовать в Ахтырку.

Вначале полет протекал нормально. Наблюдая за местностью, я все время сличал ее с картой. Эти места мне были хорошо знакомы. Ведь Кольчугинский район — моя родина. Вот справа показалась деревня Фомино, вот река Шорна, где я в детстве ловил с ребятами рыбу. Вот лес, в котором собирал грибы. А вон там, вдали, виднеется деревня Блудово, где я родился. Слева осталась станция Желдыбино, откуда я девятилетним мальчиком первый раз поехал в Москву.

Знакомые, милые сердцу места остались уже далеко позади, а я все еще находился во власти нахлынувших воспоминаний. И вдруг-что такое? Замечаю, что станция Карабаново, которая должна быть слева, оказалась в семи километрах справа. Значит, звено уже уклонилось от намеченного маршрута?

Неожиданно впереди показались дымящиеся трубы, а затем и город. «Ахтырка! Прилетели!» — обрадовался я.

Видимо, так подумал и командир звена младший лейтенант Голованов.

— Где аэродром? Куда садиться? — спросил он у своего штурмана.

— Аэродрома не вижу, — взволнованно ответил Осокин. Он только до станции Карабаново вел самолеты точно по маршруту, потом где-то «проморгал» и потерял ориентировку.

— Что за город? — уже крикнул Голованов и стал вводить самолет в разворот.

— Мне кажется, это еще не Ахтырка, — оправдывался штурман.

— Осокин, горючее кончается, надо немедленно садиться, где аэродром? строго повторил командир звена.

— Вон слева, между последней улицей и лесом, на самой окраине площадка. Надо садиться там! Аэродрома не вижу! — ответил Осокин.

Голованов распустил строй и первым пошел на посадку. Приземлившись, все три самолета подрулили к большому дому. Осокин выпрыгнул из кабины и, заметив группу людей, подбежал к ним.

— Что за город? — спросил он, стараясь скрыть смущение.

— Пушкино, Пушкино! — наперебой закричали несколько человек.

Командир рассердился:

— Шляпа ты, Осокин, а не штурман. Не из Блудова ли ты? До Блудова ты соображал…

— Нет, это Шмелев из Блудова, — попытался отделаться шуткой Осокин.

— Товарищ командир, у меня еще есть горючее! — послышался голос Николая Евтушенко. — До Ахтырки долечу. Разрешите?

Эти слова обрадовали всех. Ведь если он долетит, значит, в полку сегодня же будут знать о нашей вынужденной посадке.

Командир разрешил экипажу Евтушенко продолжать полет и посоветовал строго держаться железной дороги.

Николай так и поступил. Добравшись до Ахтырки, он нашел заместителя командира эскадрильи лейтенанта Мишина и доложил ему о вынужденной посадке звена.

Утром нам на автомашине привезли бензин и лампы для подогрева. Толстый, неповоротливый лейтенант Михайлов — штурман полка — строго отчитал младшего лейтенанта Осокина за потерю ориентировки. Он сделал замечание и командиру звена.

Пока техники трудились возле машин, мы под руководством Михайлова готовились к полету.

— Пойдем на прямую Пушкино — Ахтырка. Следовать строго по маршруту, предупредил нас штурман полка. И убежденно добавил: — Район Москвы я знаю как свои пять пальцев. Захочешь заблудиться не заблудишься.

Через час мы взлетели. Вначале шли точно по маршруту. Затем стали уклоняться вправо, чем дальше — тем больше. Михайлов это заметил, но не признался командиру звена. В конце концов он потерял ориентировку. Время шло. Голованов продолжал спокойно пилотировать самолет. Наконец Михайлов по внутреннему переговорному устройству сказал Голованову:

— Что-то не узнаю эти деревни. Может быть, сядем и спросим?

— Чтой-та, ктой-та… ездил бы ты на телеге, милый, — проворчал Голованов и, обернувшись назад, помахал левым кулаком над козырьком второй кабины.

Уж очень не хотелось верить, что мы опять заблудились. Впереди за лесом показалась большая снежная поляна, а за, ней такая унылая деревенька, которая, попадается, наверно, лишь тогда, когда потеряна ориентировка. Осмотрев поляну, командир звена пошел на посадку.

Самолет Голованова остановился около крайнего дома деревни. Дети сразу же окружили его. Грузный Михайлов вылез из кабины, направился по глубокому снегу к женщине, одетой в дубленую шубу.

— Как называется деревня? — спросил Михайлов.

— Новденская, Новденская, соколик! — охотно ответила женщина.

«Соколик» отыскал на карте деревню, находившуюся далеко правее линии маршрута, поблагодарил женщину и быстро зашагал назад к самолету.

— Это Новденская! Вправо уклонились! — весело крикнул он Голованову, будто тот только и мечтал попасть в эту деревню.

Минут через десять после взлета Михайлов снова потерял ориентировку. Пришлось Голованову второй раз садиться в поле у деревни Жары и тем же «способом» восстанавливать ориентировку. «С этим зазнайкой и болтуном горя хлебнешь», — подумал я, наблюдая за Михайловым, уткнувшим пухлые щеки в планшет.

Взлетели, взяли намеченный курс и вскоре пересекли железную дорогу.

— Что это за станция справа? — спросил Голованов у Михайлова.

— Не знаю, — виновато ответил штурман. Не сказав больше ни слова, Голованов повел самолет на посадку. На этот раз мы приземлились в Карабаново, а вскоре добрались наконец и до места назначения.

Не знаю, как для Голованова, а для меня этот полет явился хорошим уроком. Стало ясно, что дальше так летать нельзя. Мыслимое ли дело: на маршруте в тридцать километров уклониться в сторону на семьдесят? Нужно было учиться искусству ориентировки, и учиться настойчиво!

1 декабря 1941 года весь наш 710-й полк собрался в Ахтырке, в каких-нибудь ста километрах от Москвы… Враг стоял у ворот столицы. Захватив Клин, Яхрому, Истру, его отборные танковые и моторизованные дивизии под прикрытием авиации стремились любой ценой прорваться к Москве. Но все попытки противника «выровнять» линию фронта за счет нового наступления, предпринятого во второй половине ноября, разбивались о беспримерную стойкость наших войск.