Дэнис Сугру - Русские идут. Как я вырвался из лап ФБР

«Ку был опрошен на его рабочем месте в Министерстве торговли». Это был тот самый Ку, который классифицировал демодулятор, сконструированный компанией «Wideband Computers», как «не требующий лицензии». Ку подтвердил, что «спецификации устройства, о котором идёт речь, не были контролируемыми и не могли привести к постановке вопроса о контроле над экспортом» 108.

Дело ФБР о «незаконном экспорте предмета оборонного назначения» в тот день скончалось окончательно. Дэвид Щади был показан ещё раз как человек, имеющий прочно заслуженную в разведывательном сообществе «репутацию преследователя призраков», как указывала газета «Джуиш Уорлд Ревью» еще в августе 2004 года. Это была не «русская разведывательная операция», а всего лишь законная работа карликовой американской компании и карликовой ирландской компании.

Как предсказывал журнал «Ньюсуик», выражаясь фигурально, ФБР «забросали яйцами» 109.

Тремя днями позднее, 17 февраля, Джордж У. Буш объявил имя нового «царя» разведки. Ни Портер Госс, ни Дэвид Щади не получили эту работу. Высшую должность занял Джон Негро-понте, широко известный под кличкой «Мясник из Гондураса» 110.

Из дневника

В прошлую пятницу две из моих сестёр совершили путешествие из Ирландии в Калифорнию, чтобы оказать мне моральную поддержку. Они нервничали, испытывали не поддающийся логике страх, что ФБР намеревалось устроить облаву на всю семью Сугру. Они получили указание позвонить мне по телефону, когда приземлятся, позвонить после паспортного контроля и позвонить после прохождения через таможню. Я не мог встретить их в аэропорту, потому что одним из условий освобождения под залог было то, что находящийся под следствием «не мог входить в помещения какого-либо аэропорта, морского порта, железнодорожного или автобусного терминала, который даёт возможность выбытия из континентальной части США».

Всё прошло гладко. Они позвонили по прибытии, позвонили после паспортного контроля и позвонили, как только вышли из таможни. Я ожидал у дороги, ведущей из аэропорта, пока они не наймут машину и не подберут меня. Мы провели спокойный выходной день как день солидарности семьи, лакомились в нескольких хороших ресторанах и занимались шопингом, подбирая подарки для малышей, которые встретят нас при возвращении домой.

У них были несколько новостей, печальных для меня. Мой отец, которому в то время было восемьдесят восемь лет, сломал ключицу. Очевидно, он читал о моём аресте в ирландских газетах, когда у него случился сердечный приступ, и он упал. Не было ничего обнадёживающего относительно его шансов на выздоровление.

Их путешествие обратно в Ирландию проходило с приключениями. Мы установили процедуру телефонных звонков в обратном порядке. Последний звонок должен был состояться, когда они будут сидеть в самолёте, готовом к взлёту, в Лос-Анджелесском аэропорту «LAX». Мы предполагали, что они будут свободны как только самолёт взлетит из Лос-Анджелеса, хотя по расписанию он должен был совершить остановку в Остине, штат Техас, перед тем как продолжить полёт в Ирландию. Как только самолёт был отбуксирован к выходу для прибывающих пассажиров в Остине, завизжали тормозами два полицейских автомобиля, громко завыли сирены. Позднее моя сестра Эйн описывала, что случилось. «Четверо полицейских выскочили из автомобилей и ворвались в самолёт, по два в каждом проходе между креслами в салоне. У нас обеих перехватило дыхание, мы обнялись, а я была почти в обморочном состоянии, так как кровь отлила от моего лица. Затем они приблизились к нам… и прошли мимо. В задней части самолёта была дама, которая курила в туалете, они арестовали её и вывели из самолёта».

Из дневника

Сегодня у меня была встреча с Марком Харрисом. Три недели прошло с тех пор, как обвинитель Занидес согласился переслать файл с доказательствами, в которых меня называют пресыщенным и циничным и говорят, что я был нечестным с агентами ФБР. Он утверждал также, что «Кармайн имел подключённое прослушивающее устройство». Я был подобен человеку, которому обещали очень интересную книгу и который интересуется тем, что может быть раскрыто на её страницах.

Харрис разговаривал с Занидесом в это утро. «ФБР взломало Ваш компьютер и просмотрело массу информации», – процитировал Занидеса Харрис. Я согласился с неохотой, что ФБР могло просматривать мой компьютер. Для того чтобы сделать это, им нужно было просто включить компьютер и прочитать то, что там было. Я никогда не использовал пароль. Я не мог понять, какая необходимость была во «взломе». Я знал, что ФБР искало доказательство того, что я был российским шпионом, который украл некоторые технологии США. Я знал также, что они ничего не могли найти, потому что там нечего было находить.

Существовал, как я думал, только один предмет инкриминирующего доказательства, который мог привести их к заключению, что я был шпионом, и этим предметом был мой файл кулинарных рецептов, который мог быть истолкован как связанный с сексуальными отклонениями. – очевидно, ключевым индикатором, используемым американской контрразведкой как доказательство того, что данное лицо – шпион.

Второй фрагмент информации также был интересным. «Сугру сделал ложное заявление для ФБР», – сказал Занидес. «Ложное заявление» отличалось от обвинения от 11 февраля, в котором утверждалось, что «Сугру был нечестным по отношению к агентам ФБР», – обвинения, которое предполагало уклонение, увиливание от выполнения долга. «Ложное заявление» подразумевало преднамеренный обман.

«Сугру был плохой человек», – сказал Занидес. Термин «плохой человек», как я знал, использовался американской администрацией для того, чтобы характеризовать людей, которых посадят в тюрьму на неограниченно долгий срок. Я слышал этот термин от заключённых. Он подразумевает также, что данное лицо может быть террористом. Джордж У. Буш оправдывал пытки заключённых в Гуантанамо тем, что они были «плохими людьми» и должны были содержаться там «по соображениям национальной безопасности».

Взывание к соображениям национальной безопасности часто означало, как я знал из прочитанного мною, что должно быть скрыто нечто постыдное. Я был бы удивлён, если бы Занидес знал, что я раскопал в своих изысканиях. Домашний арест предоставил мне время для вынужденного исследования.